Хм... Я хочу сразу попросить прощения у Полины. Ты извини, что я тебя не дождалась. Руки чесались, так хотелось выложить) И поблагодарить Таню (Tanik). Она взяла на себя роль моей беты на этот кусочек. И предупредить всех. Я об армии знаю совсем немного. И то из фильмов.
- Если ВДВ-шник чего-то не знает и не умеет, он подведёт только себя! Погибнет только он. Если моряк ошибся, он обрёк на гибель только свой корабль. Если связист облажался, он, может, подвёл целые дивизии. Любая ошибка на связи может стать последней. Это как у сапёров! – кричал старлей. Надо было умудриться оказаться в военных связистах. Во всём виновата работа на радио. Хотя могло быть хуже. Всё лучше, чем в стройбатах пахать. Первое время хотело умереть. Лечь и сдохнуть, в обнимку с автоматом. Это легче, чем бегать кроссы в полном обмундировании. Когда под сапогами проминается мягкий мох. Камчатка…. От письма до письма. У солдата есть свободное время. Это враньё, что у солдата ни минуты свободной. А как же письма? А покурить? Да. Начал курить. В армии иначе тяжело. У всех перекур, а ты стоишь и чувствуешь, что тебя сейчас припрягут «копать отсюда и до обеда». Вот так и получилось. Пара затяжек «за компанию». И понеслось. «Вернусь – меня Женька убьёт». Женька… Два письма в неделю. Это при условии, если они дойдут. Сидел месяц, как дурак без писем. Надумал себе чёрт знает, что. Даже написал Жене поздравление с налаженной личной жизнью. Хорошо хоть не отправил. В тот же день пришло восемь штук писем. И везде точно такое же недоумение: «Ты живой там? Всё нормально?» «Я почему-то не удивлена, что ты связист. Вечно свяжешься с кем попало. Кстати, по поводу связи. Мне вчера Маша сказала, что «между нами ощущается какая-то незримая связь». Нет, бред полнейший, но как рассказывает. Хотя, если вдуматься… Воронцов, ты только не смейся. У тебя с рукой всё нормально? А то у меня сустав кисти болит уже два дня. Главное, причины нет никакой. Я даже к врачу сходила (меня ГС заставила). Говорят, нет там ничего. Я вот думаю…» Удивительно, но он тогда, действительно, повредил руку. Отжимался он так. Свернулся запястье к чёртовой матери. Военврач, суровая женщина лет пятидесяти, всё выговаривала: «Рядовой Воронцов, с вашей массой надо отжиматься очень осторожно». «Можно подумать, я такой уж гиппопотам!» - хмурился Денис, но молчал. В армии вообще лучше молчать. Только если ты не в эфире.
=+
Она научилась не вздрагивать от любого выпуска новостей. Просто тихо и спокойно садилась на диван и глубоко вдыхала. И молилась, чтобы ничего не услышать про Камчатку. Чтобы не было никаких тайфунов, цунами, наводнений. Чтобы такие подозрительные японцы не вздумали отобрать себе наш Дальний Восток. И дело даже не в любви к необъятной Родине… «Галина Сергеевна всё время талдычит, что я сумасшедшая. Свихнувшаяся по фазе. Пришлось рявкнуть что-то типа: «Конечно, у тебя Полежайкин всегда рядом!». Галя сказала, что это разные вещи. Конечно, разные…»
Тоска, одиночество, боль, дыхание ночи... Это конечно совсем не то, что ты хочешь А я становлюсь все злей и упорней Я каждый раз вырываюсь с корнем Оставляя глубокие раны, ужасные шрамы И лечу все равно траекторией той же самой Становясь от этого злей и упорней Снова и снова вырываясь с корнем
Злей и упорнее. Тренер говорит про неё, что нельзя так убиваться. Она взяла ещё два часа дзюдо. Чтобы до седьмого пота. Чтобы прийти домой и рухнуть. Чтобы не слушать, не слышать позывные телевизора. Чтобы не бежать к интернетовским новостям. Жене хотелось лечь спать и проснуться только в следующем году. Когда вернётся Денис… Хотя нет, на день раньше. Чтобы хоть немного привести себя в порядок…
- Ты в порядке? – обеспокоено спрашивает Маша после очередного урока физики, взяв сестру за руку. - Да. Конечно. «Я в беспорядке. Полном. Разве не видно?» - Если что, заходи. Я тебе чаю налью... - Угу… «Если что? Если «что», мне никто не поможет. Не то, что твой чай.»
На самом деле, если бы не Маша, то Женя уже давно бы сошла бы с ума. Только к ней можно прийти и порыдать. Ибо только она не начнёт говорить философско-спокойное «Женя, подумай логически. Сейчас все боевые силы вероятного противника сосредоточены…»
Милый, имя тебе легион Ты одержим, Поэтому я не беру телефон Соблюдаю постельный режим Но, в зеркале ты Из крана твой смех Ты не можешь меня отпустить А я не могу вас всех. *
Но это всё было не так страшно по сравнению с тем, что теперь всё напоминает Жене о Денисе. Сядешь на диван – вспоминается, как по вечерам готовились к эфирам. Соприкасаясь лбами, наклонялись над книжками. Пойдёшь на кухню – здесь их мама кормила после псевдо-свиданий. Денис обычно держал её за руку, то ли для храбрости, то ли для убедительности. Ляжешь спать – ночами перекидывались глупыми смсками: «Васнецова, ты спишь?» - «Ты дебил? Идиотский вопрос» - «А на каком боку спишь?» - «На правом. А ты?» - «А я на спине сплю» И так постоянно. Никого житья нет от этого Воронцова. Но и это не самое страшное. Самое страшное - воспоминания о том, как они прощались. Женя сидит на диване у бабушки в квартире. Денис что-то собирает. Не поднимает глаз. Застёгивает сумку. Решает, можно ли гитару взять. И будет ли от неё польза, если усилок всё равно не возьмёшь. Она уже пятый раз складывает его оранжевую футболку с той дурацкой надписью. Надо встать и убрать в шкаф. А ноги отнимаются. - Ну что ж, Васнецова, я всё. - Угу… Не поднимая глаз. Чтобы только не встретиться с ним взглядом. Иначе поток ненужных слёз уже никто не остановит. Хватит того, что она накануне плакала в студии. - Что, совсем скучать не будешь, Жень? - Ммм…. - Ясно. Совсем я тебе не нравлюсь, - то ли шутил, то ли всерьёз. - Нравишься, - подняла глаза. Встретились глазами. - Мммм… И снова опустил глаза. Что-то решил проверить в собранных вещах. - «Почему все девушки на меня сегодня так смотрят?» - произнесла вдруг Женя. Денис вскинул взгляд. - «Может, потому что на Вас штаны женские?» Всё. Зря он это сказал. Слёзы рванулись каким-то безумным потоком. «Дура. Настроила его чёрт знает на что. Кто так человека провожает. Дура!» - постоянно ругала себя Женя. Сколько она бы отдала, чтобы не вспоминать? С другой стороны, что ей оставалось…
Сообщение: 339
Настроение: нельзя отчаиваться... это не практично! (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 18.11.09 15:42. Заголовок: Когда Воронцов уезжа..
Когда Воронцов уезжал, Илья притащил старую гитару. Она уже дышала на ладан, признаться. У неё не было одной струны, а полированный бок треснул от тяжёлой жизни. Полежайкин тогда смущённо бросил: «старушку» пытались использовать в качестве оружия дробящего действия. Ничего. Струны восстановили. А бок… Потерпи, гитара, на гражданке тебя восстановят. Удивительно. Он никогда не замечал или не хотел замечать, что обычная, акустическая гитара может быть такой родной. Привык, наверно, к яркой, шумной.
- Ден, сыграй что-нибудь, а? – ему протягивают гитару. Он отбрасывает ставшую уже такой привычной сигарету, складывает осторожно очередное письмо от Жени. Нет, он совсем не злится, что его оторвали от немого разговора с Васнецовой. Ведь и играть он тоже будет о ней. Для неё. Чтобы строчки в письмах стали хоть немного веселее. На самом деле, он не понимает, что происходит. В её письмах какое-то напускное веселье. От такого смеха хочется вешаться. Пальцы перебирают струны.
Мне кажется, что нас с тобой одной волною смоет Туда, где любовь глубже озёр, где любовь - океан И вся недолгая жизнь, все мечты наши с тобою В один миг взорвутся, расставив всё по местам *
А ведь правда, всё встало на свои места. Стоило бегать от себя, от неё три месяца, чтобы теперь сидеть над её письмами и пытаться понять: ЧТО происходит с ней. Сколько уже времени прошло? Сколько раз их перебрасывали с одного места на другое? Сколько потерянных писем? Скоро уже семь месяцев, как он не видел Женьку. Значит, осталось пять. В смысле, до дембеля. Его не так уж беспокоил этот быт. Что в детдоме, где вырос, что в вечных походах, что на съёмных квартирах в Москве. К уюту и спокойствию некогда было привыкать. Хотя нет. У Васнецовых было уютно. И на радио. А ещё в парке, где гулял с Женей после эфиров. Даже во дворе на лавочке, на которой сидели до поздней ночи во время того глупого «несвидания». Да. Наверно, стоит признаться хотя бы самому себе. Уютно везде, если рядом Женя.
Апрель научил нас любить Май научил нас мечтать Январь научил меня жить Февраль научил меня ждать
Да. Пусть не в такой последовательности. Но всё-таки.
Январь. Погода была такая кошмарная, что было даже больно дышать. Влажный воздух превратился в какую-то адскую смесь, где главным составляющим был лёд. Холодно. До -40. На улице моментально коченеет нос, щёки. Кажется, будто даже глаза покрываются инеем. И вот в этом ледяном аду неровные строчки в письмах. Такое сладостное осознание того, что тебя ждут. Без пафоса и надрыва. Просто вспоминают каждый вечер. Может, даже чаще. Воронцов всегда был немного циником. «Издеваетесь? Какая романтика может быть в мороз, когда тебя гоняют с утра до ночи?» Да, романтики не было. Была обычная человеческая жизнь. Просто было очень тепло, даже жарко от этих писем.
Февраль. Да, собственно, не только февраль учил ждать. Хотя нет. Тогда они впервые почувствовали «запах пороха». «Тем и хороша Русь-матушка, что в ней хоть где-нибудь да воюют». Неизвестно, хорошо ли это. Но это, действительно, так. Какие-то мелкие диверсанты. Мелкие, но… Троих из их роты потом отправили на родину в цинковых гробах. Тогда Денис впервые сидел над молчащей рацией и ждал. Чтобы бросить в эфир скупое и трудное: «Тридцатый. У нас два двухсотых» Этим и плоха служба связиста. Иногда ты просто ждёшь. Может, Женька – тоже связист? Да. Его личный связист. Связывает его жизнь с этой военной нежизнью. И он сделает всё реальное и нереальное, чтобы ей никогда в эфир не послали это чёртово: «У нас двухсотый»
Апрель. В апреле в Москве уже вовсю тает снег. А вот на Камчатке не было ни одной капели. В апреле на Камчатке было тихо. У солдата, если нигде не стреляют, если комвзвод не дал наряд вне очереди, есть время написать письмо. А может, даже два. В одном из таких писем Денис вместо привычного «До следующего письма, подружка» взял и поставил краткое «Люблю». А потом судорожно зачёркивал. Нет, не испугался. Хотя нет, испугался.
Май «Воронцов, ты когда вернёшься, я тебя похищу на целый день. Ты мне должен поход в кино. На интеллектуальное скандинавское кино» Странно, эти две строчки так захлестнули. Подарили возможность дышать полной грудью. «Похищай. Хоть на всю жизнь. Нет, лучше. Это я тебя похищу. А пока. Мечтай.»
Я верил тебе, отчаянно верил каждому слову Ты смеялась сквозь слёзы, не замечая меня Тебе снились сны, и всё о любви снова и снова Всё вроде бы просто, но я не пытался понять
Апрель научил нас любить Май научил нас мечтать Январь научил меня жить Февраль научил меня ждать
И всем было ясно, что мы постоянно врём Мы были близки, но притворялись чужими Если я вдруг исчезну, ты ни при чём Мы любили друг друга, но мы друг про друга забыли
Нет. Вот это вранье. Не хорошая песня. Злая и недобрая. Он не исчезнет. Потому что просто не имеет права исчезнуть из эфира. «Дежурный не имеет право покидать свой пост ни при каких обстоятельствах. Ясно?» - брызгал слюной старлей. Ясно. Так вот. Денис знал, что не имеет права покинуть эфир. А наша жизнь что? Правильно. Эфир.
Апрель научил нас любить
- Отставить песни! Воронцов и Степанов, проверить аппараты. - Есть!
Сообщение: 345
Настроение: нельзя отчаиваться... это не практично! (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 19.11.09 00:15. Заголовок: - Кто в армии служи..
- Кто в армии служил – тот в цирке не смеётся, - хмуро буркнул Андрюха Степанов. Денис усмехнулся. Да. Об армейских сказочках типа «Почему зад не поёт» он знал. А вот о том, что могут сначала раздать лопаты, дать задание и только потом пойти узнавать у майора Будкина, что, собственно, надо сделать, Воронцов даже догадываться не мог. Ну, а о том, что через час их заставят закапывать только что вырытую траншею, не могло присниться даже в самых бредовых снах. - Ничего. Ты это ещё на радио не работал. - Я, зато тут за все свои грехи каюсь. - Я один раз с Женькой уснул в эфире. Не надо делать такие хитрые глаза. Просто я карпоротив всю ночь бомбил, а она… Не знаю, чем занималась она, но в итоге – отрубились прямо в эфире. У нас восемь раз играла одна и та же попсовая песенка. Просыпаемся – над нами стоит злой, как сто чертей, Шеф. Мы такие хорошие(не то слово) заспанные, с наушниками на шее… Женька ресницами хлопает, пытается понять, почему Сан Саныч орёт. Кстати, орал он похлеще нашего Будкина. - Весело у вас. - Ага. «Только нервно дёргается глаз». Я вообще удивляюсь, как меня в армию взяли. Женька мне могла весь мозг вышибить. Особенно после того, как в меня кинула какой-то энциклопедией. Попала прямо в лоб. Или по лбу? Не помню, ибо был уже в полнейшей отключке. Причём, сама потом суетилась вокруг меня. А когда я соизволил прийти в себя, наорала. И сказала, что я полнейший дебил. Вот где логика?
+= - Жень, а ты уже думала на счёт выпускного платья? – мама застала дочку врасплох. Девушка как раз выбирала, какую футболку надеть. То ли с номером 2, то ли с номером 15. - Какого платья? А разве Машкино мы выбросили? - Нет. Но… - Ну, вот. Мне есть, в чём пойти на выпускной. Только… Мам, а нельзя из платья сделать комбинезон? Ну, в смысле, чтобы были шорты… - на самом деле, какая разница, в чём идти на выпускной? Или её не выпустят тогда из школы? Нет, Женю Васнецову директор лично выгонит. Уже не раз порывалась. В прошлый раз, кажется, за то, что дала в челюсть одному из одноклассников. Нет, а кто виноват, что этот осёл решил что-то вякнуть на тему «дуры физички»? Так этому индивиду показалось недостаточно, он решил ускорить собственную гибель. Заткнуть словесный понос было невозможно мирным путём. На фразе « Ха! В армию? Да там могут только одни дебилы служить. Вот мой отец…» БАЦ! « Дурой Машу могу называть только я. А про дебилов лучше даже не зарекайся…» Да. Вот так Женя и встретила первое сентября. С двойкой по химии и вызовом мамы в школу. Людмила Сергеевна только усмехалась. - Милая моя. А ты подумала над тем, что на твоём выпускном будет Денис? – задала провокационный вопрос мама. Ох уж эти мамы… - Нет….- Надо же быть такой дурой. Конечно, сейчас октябрь. Скоро год заканчивается. Закрыла глаза. Представила себя в длинном красном платье, красивую до ума помрачения. Рядом Денис в форме. Вот он поворачивается к ней, на его губах появляется улыбка. Пару минут он молчит, а потом… Начинает ржать. Аки полковая лошадь. Конечно, как тут не смеяться? Ведь… да нет, глупо это всё. - А ты подумай. - Мам, купи мне новые джинсы. - А…
_= - Васнецова, я оставила тебя в школе учиться? – уже третий раз спрашивала директор. Женя хмуро кивала, понимая, что сейчас наконец-то ей что-то поручат. Хорошо, если придётся лишь провести выпускной. - Ты должна на моём празднике спеть вот эту песню, - Васнецовой вручили сложенный вдвое лист А4. - На каком? И почему это я должна петь? Никто другой не справится? У меня ж со слухом ещё хуже, чем у Маши…. - На выпускном. А до июня времени ещё вагон и маленькая тележка. Найдёшь слух.
«Супер. Ладно, школа, ты сама напросилась,» - Женя развернула листок,- « «Танец маленьких утят» Поздравляю тебя, Васнецова, ты влипла.»
_= - Воронцов, скоро дембель. - Так точно! - В честь этого события в нашей дивизии всегда проводится какой-нибудь концерт. - Так точно! - Ты и Степанов будете петь песню. Выбирайте сами, какую. Но смешную. Детскую. - А… - Наряд вне очереди. - Но… - Два наряда. - Есть петь песню! Есть два наряда вне очереди.
_=
На шагающих утят быть похожими хотят, Быть похожими хотят не зря, не зря. Можно хвостик отряхнуть и пуститься в дальний путь И пуститься в дальний путь, крича "кря-кря". И природа хороша, и погода хороша, Нет, не зря поет душа, не зря, не зря. Даже толстый бегемот, неуклюжий бегемот От утят не отстает, кряхтит "кря-кря"
«О! Песня про Воронцова. Он на бегемота похож. Особенно на фотографии, которую недавно прислал. Бритый, в форме… Смешной до потери сознания.» Богатое воображение нарисовало картинку, как Денис, при полном параде, с автоматом, не отстаёт от «цыплят» и старательно кряхтит «кря-кря» Смешно. Это всё потому, что он скоро возвращается. Месяц! Всего месяц. Даже меньше. И можно будет уткнуться носом ему в плечо. Нет, не плакать. Смеяться. Хватит слёз. Слёзы – всего лишь солёная вода, вытекающая из сердца. Абсолютный бред, не выдерживающий никакой научной критики. «Но ведь Галина Сергеевна иногда говорит, что я, а не Маша, самая глупая из сестёр. Пусть»
На мгновенье надо Детство возвратить. Мы теперь утята, И так прекрасно На свете жить.
«А жить, действительно, неплохо. По крайней мере, не так тоскливо, как раньше. А всё почему? Скоро домой» Хотя нет. Поправочка. Домой к Жене. Ведь где Васнецова, там и дом. Это всё Степанов. Он Денису на мозг последнее время капал. Рассказывал, как по жене соскучился, как любит… Вот. Романтизм – заразная болезнь, действующая на мозг. Вернуться и не отпускать от себя. Никогда. «Фу, Воронцов, ты ещё на луну повой. Службу никто не отменял. И хватит глупо улыбаться. Не по уставу. Кря-кря» - Что смешного, рядовой? - Никак нет. То есть… Не могу знать. - Наряд вне очереди! - Есть наряд вне очереди. «Тебе десять лет? Успокойся уже. Да, остался всего месяц»
_= - Стройсь! Равняйсь! Смирно. На юго-востоке обнаружен потенциальный противник….
Сообщение: 348
Настроение: нельзя отчаиваться... это не практично! (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 22.11.09 23:28. Заголовок: Из-за этого потенц..
Из-за этого потенциального врага Денис возвращался на три месяца позже. Четыре месяца сплошного ада. Одно не прекращающееся боевое дежурство. Без права на длительный сон и свободное время. Не успевал даже письмо написать. Пробегал глазами Женькины длинные письма, черкал ответ из двух-трёх строчек. Вся романтика выветривалась из головы. Четыре часа в эфире – четыре часа во сне. Постоянно что-то настраивал, паял, докладывал, кричал до хрипоты в умирающую рацию. У связистов своя война. Они не бегают под пулями и почти никогда не ползут с катушкой на другой конец земли. Если ты не кабельщик, можешь вообще ни разу не увидеть небо. Только красная лампочка тревоги вместо солнца. И вот теперь всё закончилось. Приказ об увольнении подписан. Со стены на память снята табличка: «Помни, враг подслушивает» - Ну, что ж… Пока, армия!
- Женя всё никак не могла отделаться от навязчивого внимания своего одноклассника. Парень ходил за ней хвостом с седьмого класса, а вот в одиннадцатом решил проявить себя настоящим мужчиной. Буквально схватил её за руку и вынудил согласиться, чтобы он её проводил. Она сдалась. Молчала всю дорогу, пыталась вырвать руку, но... Когда подошли к подъезду, Женя была замучена тупыми рассказами Димы и почти не реагировала на раздражители. - О! Васнецова. И не одна, а с мальчиком, - каким-то странно знакомым голосом буркнул парень в военной форме, сидящий на скамейке. Девушка замерла. - Денис? - А, я понял. Уже ушёл, - Воронцов вдруг почувствовал, как в душе шевельнулось что-то гадкое. Похожее на змею. Захотелось разбить этому парню лицо. Лучше, конечно, вообще убить. - Ты не понял… Женя была растеряна. Что надо говорить? Надо бы броситься ему на шею, расцеловать, сказать, как ждала, но… Откуда такой холод в глазах? Неужели ему всё равно, и он совсем не скучал? Да быть такого не может. Тогда что? - Я не тупой. Желаю счастья в личной жизни! Он буквально выкрикнул эти чёртовы слова, сорвался с места и, оттолкнув парня, бросился прочь. Из двора. Из жизни Жени. Из памяти. Васнецова побледнела. Вырвала руку из цепких пальцев Димы, и забежала в подъезд. - Как же я ненавижу тебя, Воронцов!
- Он мотался по городу почти сутки. Выкурил две пачки. Чуть не сошёл с ума. А потом… вдруг понял, что либо вот так сдохнет, либо вернётся и поговорит. Взбежал на четвёртый этаж. Нажал кнопку звонка. Дверь открыла Людмила Сергеевна. - Денис?! Ты приехал?! Ой, как замечательно, - она порывисто обняла его, - ой, Женя будет так рада… «Чему ей радоваться? Если я дебил?» - А где она? - Она на кухне. Пельмени лепит. Представляешь, прибежала домой, вся в слезах, попросила у Дашки плеер, включила на полную громкость… Второй день лепит пельмени. У нас скоро будет годовой запас пельменей. Остановишь этот завод? – она буквально втащила его в квартиру.
- Он вошёл на кухню и замер. А если бы мог, то просто бы умер. От разочарования в себе. Надо было быть таким идиотом… «Не ждала?». Ждала. Ждёт. Бледная. С двумя уже довольно длинными косами. В такой привычной зелёной футболке. Огромные наушники. Господи, как он соскучился. Даже по этим наушникам. Женька в них чем-то на Чебурашку смахивает. На щеке след от муки. -Жень! Не поднимает глаз. Усиленно, с какой-то злобой раскатывает тесто. И всё что-то шепчет. Родная. И тут, будто что-то почувствовала. Резко подняла голову. В глазах плескалась такая буря эмоций. У Дениса закружилась голова. В этих глазах была и любовь, и обида, и боль, и радость, и прощение, и тоска… Брови упрямо сошлись на переносице, образовывая скорбную морщинку. Одним привычным движением стянула наушники на шею. Потом равнодушно выключила плеер. Денис улыбнулся и несмело подошёл, расправил большим пальцем сердитую складку на лбу. - Никогда больше не хмурься. Уголки её губ нервно дёрнулись, но она сдержалась. Всё такая же холодная статуя. - Жень, прости меня. Я дурак. - Я тебя так ждала. Я… как полная идиотка изображала из себя верную казачку… Чтобы по приезду ты меня вот так… Я разве обещала в парандже ходить? Я виновата, что он по мне с седьмого класса сохнет? Вообще, почему я перед тобой оправдываюсь?! – она уже его почти ненавидела. В глазах злые слёзы, а красивые руки сжались в кулаки. - Жень… - Что «Жень»? Денис, я ждала тебя, как прекрасного принца, а ты мне «желаю счастья в личной жизни». Я не собираюсь оправдываться. Если ты дебил, то это надолго. Нет, это навсегда. Тебя ничего не меняет. Хотя нет. Раньше ты был умнее, Воронцов! - Умнее? Вряд ли. Мне уйти? – он повернулся к выходу. «Пусть проваливает. И никогда больше не смеет появляться в моей жизни. Только вот, в какой такой жизни, Васнецова? Реальна жизнь без него?» - Стой! - Что? - Никогда больше не смей уходить. Резко обернуться. И увидеть в её глазах целый океан нежности. Да солнечные искорки. - Я же дебил… - Дебил, - интонация совсем другая. Голос звенит. То ли от слёз. То ли от счастья. То ли от счастливых слёз. Кто их, девушек разберёт? Женя коснулась пальцами его щеки, оставив белые следы от муки. Дотронулась до подбородка, провела подушечками по горбинке на носу, а потом несмело закрыла его глаза ладонями и коснулась губами его губ. Легко и почти невесомо. Денис улыбнулся. Отвёл её руки и открыл глаза. - А так? Приблизился и снова поцеловал. Прося прощения за все свои ошибки. И обещая будущие проступки. - Открой глаза!
+ Они пили молоко из пакета. Вместе. Женя отталкивала Дениса, пытаясь отобрать у него пакет. Струйка молока стекала по подбородку, падала каплями на шею и оставляла пятна на футболке. Воронцов с детства ненавидел молоко. Но сейчас всё никак не хотел отдавать девушке злосчастный пакет, он глотал холодную противную жидкость и чувствовал себя абсолютно счастливым. Но тут пакет выскользнул из её рук. Денис дёрнул пакет на себя и в следующее же мгновение оказался облитым с ног до головы. Женькиному веселью не было предела. Она хохотала, хлопала в ладоши и сокрушалась на тему пропавшего молока. - Воронцов! Ни себе, ни людям. Собака на сене. - Очень смешно. Мне б переодеться, чудо в перьях. Женя вдруг потупилась. - Денис, а твоих вещей нет, - буркнула она, накрутила на палец выбившуюся прядь волос. - В смысле? Нет, я понимаю, что на птичьих правах… Но зачем ж выбрасывать? - Да сгорели все твои вещи. Две недели назад бабушкина квартиры полностью выгорела…. +
Женя распахнула новую дверь, поставленную взамен старой. Денис вошёл в обгорелую квартиру. Зрелище ужасающее. Полностью выбивающее из колеи. Чёрные стены с потёками воды. Некогда такая живая и красивая квартира стала каким-то склепом. - Я Веника убью… - Он тут не причём. Его не было в квартире. Пожарные сказали, что, скорее всего, обычное замыкание. - Пауков жалко… Они ведь были, действительно, умные, - Воронцов нервно оглядывался. Сколько ж здесь было весёлого и грустного? А теперь ничего не осталось. Ноль. Чернота. - Пауков бабушка забрала накануне. - Как она? - Долго плакала, но… ей же есть, где жить. Но ей, действительно, тяжело. - Значит так. Квартиру мы отремонтируем, - вдруг принял решение Денис. - В смысле? - Ну, я в армии не только научился кабели прокладывать, но и траву в зелёный цвет красить, и асфальт – в чёрный. Так что.. что нам стоит дом построить? - Нарисуем, будем жить, - улыбнулась Женя. А потом поймала его тревожный взгляд, - что? - А гитара тоже… - Прости. Да за что прощать? Просто… Просто это была гитара. Синяя красавица, с которой он когда-то приехал в Москву. Были такие мгновения, когда она была единственной в мире, с кем можно поговорить. А теперь оказывается… Сгорела. - Забей. Вот так и стояли. В разных углах страшной обгорелой комнаты. Даже не знали, что сказать. Вроде бы, всё было просто. Когда-то давно встретились. Ругались. Работали. Дружили. Хулиганили. Расстались. Жили. Писали письма. А вот что теперь? Сложно всё как-то. Нельзя открыть словарь и понять, что происходит. Да, он ревновал. Она обижалась. Да, целовались на кухне. Да, всё никак не могли надышаться друг дружкой. Чуть больше года назад они сидели в этой самой квартире и держались за руки. Он сжимал её холодные тонкие пальчики. Тогда впервые не понимал, что с ним происходит. Почему так важно, что Женя рядом? Почему заметил это только сейчас? Нет, конечно, он не дурак. Знал и раньше, что Васнецова красивая, что она к нему не равнодушна. Но мало ли кто не равнодушен? Никто же не плакал вот так, беззвучно и без слёз. Почему так хотелось отмотать плёнку назад и стереть самого себя из жизни Жени? Только для того, чтобы она не плакала. Никогда. Она тогда боролась со слезами. Всё пыталась улыбаться, слушала щебетание Дашки. И бесилась от этого ещё сильнее. Никогда раньше счастье сестры так не раздражало. Может, просто понимала, что никто не придёт и не спасёт её от неминуемой разлуки? Это всё не покажется сном. Реальность наступала с неотвратимостью докомотива. Тогда казалось, что год будет длиться вечно…. Даже тогда всё было относительно легко. А сейчас? Сейчас всё сложно. Дениса всегда умиляла фраза в «Вконтакте»: «Всё сложно с…» Вот сейчас у него всё сложно. С мозгами и сердцем. - А я на акустической научился играть, - вдруг ни к селу ни к городу ляпнул он. Женя перестала разглядывать обгоревший пол и взглянула на Дениса. С минуту молчала, а потом вдруг воодушевлённо попросила: - Сыграй, а? Пошли к нам. Девчонки будут рады. - Ну уж нет. Мне только твоих сестёр не хватало. Давай здесь. - Здесь даже сесть не на что, - растеряно развела руками Женя. - А вы ведь мне две табуретки одолжите? – в глазах прыгают радостные чертята. - Конечно….
_ Женя сидела прямо на полу, застелила заранее цветными ковриками сгоревший паркет, бросила пару подушек, а потом плюхнулась сверху. Сложила по-турецки ноги, закрыла глаза. Она только махнула рукой в резиновых браслетах: «Начинай» Денис усмехнулся, сел на табуретку, почему-то нахмурился и склонился над гитарой.
Просто нечего нам больше беречь Всё нам вспомнится на страшном суде Эта ночь прошла как тот перевал За которым исполненье надежд
Надежды… На что? Да никаких. С какой стати? Но разве для надежды должны быть основания? «У меня теперь будет всё хорошо. Вне зависимости от того, будет ли такое понятие как «мы»» - как молитву беззвучно шептала Женя.
Просто прожитое прожито зря, не зря Но не в этом понимаешь ли соль Слышишь, капают дожди октября, Видишь, старый дом стоит средь лесов
А ведь, действительно, всё это не зря. «Наша жизнь – книга, а армия – страница, вырванная из самого начала» Вранье. Не зря прошёл этого год. Разве раньше Денис мог себе позволить вот так безбоязненно смотреть на Женю? Без насмешки, а серьёзно и с нежностью? Ведь раньше любой взгляд, случайное прикосновение приводили их обоих в какой-то транс. А теперь… Нет, прежнее волнение никуда не ушло. Да и растерянность осталась, ушёл страх быть застигнутым врасплох. Теперь не нужно ставить блоки защиты, ведь удар не будет таким болезненным. Потому что где-то там, в подсознании поселилась уверенность, что они не могут причинить друг - другу боль. По крайней мере, они очень хотели в это верить. Но ведь мысли материальны?
А мы затопим в доме печь , в доме печь И гитару позовём со стены Просто нечего нам больше беречь Ведь за нами все мосты сожжены Все мосты все перекрёстки дорог Все прошёптанные тайны в ночи Каждый сделал всё что мог , всё что мог Но мы об этом помолчим, помолчим
Женя наконец-то открыла глаза. Ей было очень важно узнать, что чувствует Денис. Ей было, что беречь. Она больше года берегла в сердце эту нежность и этот удивительный трепет. Она хранила и воспоминания, и дружбу, и собственные слёзы, и смех до слёз. Всё это БЫЛО. Возникал вопрос, а БУДЕТ ли это ещё? Она, наверно, и под страшными пытками не сказала бы, что не было в их прошлом ни одной минуты, которую можно было бы выбросить или даже сжечь. Их встречу? Но, значит, они никогда не пропадала в его таких тёплых наглых глаза. Их перебранки? А как же тогда их первый заговор против Жорика? Тогда, может, стоить сжечь тот день, когда Денис попытался её так нагло кинуть на деньги? Неужели приснилось его искреннее и такое серьёзное извинение? А дальше… Нет, ничего нельзя сжечь. Ведь «Если тебя нет, то и меня нет» Нет. Всё ценно, каждая минута, проведённая вместе. А эти минуты и секунды и есть их мосты. Пусть ещё такие хрупки, пусть ненадёжные, но разве можно их сжечь? Разве кто-то позволит?
А луна взойдёт заплывшей свечёй Ставни скрипнут на ветру , на ветру, скрип ,скрип Ах, как я тебя люблю горячо Годы это не сотрут , не сотрут
Он вдруг понял, почему выбрал эту песню. Конечно же… «Люблю….» Господи, ну, конечно же. Вот! Вот, что происходит с ним. С ними. Как можно было быть таким слепым идиотом, чтобы не заметить? И это было откровение. Не та ошибка, допущенная в письме. А совершенно чётко принятое и осознанное чувство. Он оборвал песню. Замер, глядя в такие зелёные глаза Женьки. Забыл, что надо дышать, что сердцу нужно биться, что… Рухнули эти обгорелые стены, обвалился потолок, пропал пол. Он всё куда-то падал. И взлетал. Задыхался от отсутствия воздуха в этом личном космосе. Испытывал какие-то безумные перегрузки. - Денис, всё нормально? – обеспокоенный голос Жени в этом космосе. Но, постойте, какой же звук в вакууме? Это невозможно. Значит, это не вакуум. Конечно, в космосе, должно быть, холодно и одиноко. Там не может быть этой сумасшедшей девчонки. По определению. - Нет, всё не нормально, - это точно его голос? Хриплый и напуганный. Она стремительно поднялась, подошла к нему, коснулась лба рукой. - Температуры нет. Ты заболел? От её прикосновения по телу снова побежали искры. «Совершенно невозможная девушка.» - Нет. Хотя… Жень, я с ума сошёл, - схватил за руку. Быстро поднялся. Взглянул в наивные глаза-озёра. Судорожно вздохнул, будто перед погружением в воду. И утонул. Банально, но это так. Снова и снова. Который раз уже тонул, не в силах выплыть? Без всякого желания выплывать… - Денис, я не понимаю… - жалобный голос. Чуть напуганный. Разжал пальцы. Отвернулся, отошёл в дальний угол комнаты. Уставился на чёрную стену. Потом взлохматил короткие волосы и, будто решившись, сказал: - Чего ты не понимаешь? Я люблю тебя. Разве не понятно?! Нет, я знаю, что у тебя в жизни один спорт, что….Короче, я жду от тебя твоего «дебил», - «ууу, Воронцов, а ты хорошо сдвинулся. Ты ещё по ори на неё, Женя тогда точно тебе врежет. Твоей же гитарой.» Тишина. Сколько Женя молчала? Секунду? Минуту? А может, годы? - Что я должна на это сказать? Ты и так всё давно знаешь, - руки мягко легли на плечи, - обернись и поцелуй меня. Твоя очередь. Вот он. Первый поцелуй. Ни показные поцелуи, ни сегодняшний на кухне не шли ни в какое сравнение с этим поцелуем. Поцелуем - причастием, поцелуем – признанием, поцелуем - проклятием. Без каких либо объяснений, пояснений. Просто не было у Жени слов. Не обучена она была изяществу слова. К тому же, какие слова, когда тренированное сердце бьётся, как бешенное?
_
- Васнецова, сколько можно возиться? – нервно кричал Денис. Там, за дверью слышался женский смех и неразборчивое бурчание Женьки. Он поправил воротник рубашки, посмотрел на часы. Без пяти шесть. «Уже тридцать минут возится. Разве можно так долго надевать платье?». Нет, Воронцов всегда догадывался, что женщины – существа медлительные. Но чтобы Женька так… Что Женя может делать «так» Денис додумать не успел. Дверь комнаты распахнулась, а на пороге возникла девушка. Вроде бы знакомая. Да, точно, знакомая. Но вот где Денис мог её видеть? Вроде, Женя. Конечно, Женя. Только вот… КАК под футболками можно было прятать такую женственность? Обычное, очень скромное платьице из серого щёлка так грамотно подчёркивало фигуру, что у Дениса появились не самые добродетельные мысли. Когда-то давно, казалось, в прошлой жизни он видел Женю в платье. В красном. Помнится, он тогда прибалдел. Впрочем, «прибалдел» - ещё мягко сказано. Но сейчас… - Воронцов, даже если тебе не нравится, я не буду переодеваться, - предупредила Женя. Но… если она хотела его поразить, то Денис бы сдался и под меньшим напором. - Остаётся только вопрос, как теперь охранять такое чудо… Может, тебе с Полежайкиным пойти? – шутливо подать даме руку. И в очередной раз вздрогнуть от её прикосновения. Уже почти привычка. - Я тебе ухо откушу, - горячий шёпот. Почти касается губами уха. - Я учту. - Воронцов, ты умеешь танцевать? - Ну… Вальс? - Вальс – скука. Я хочу рок-н-ролл. Давай их там всех порвём на прощанье? - Порвём! Но вальс не скука. - Ты ничего не понимаешь!
- Шумный праздник. Музыка бьёт по вискам, отдаваясь эхом в лёгких. Счастливые глаза Жени горят безумным огнём. - Воронцов, ради этого стоило мучиться 10 лет... Из-за плохой успеваемости и идиотской традиции Женя получала аттестат почти самая последняя. Но это к лучшему. Ибо… столько пустых классов было свободно, где можно было целоваться. Прижаться спиной к холодному стеклу и сходить с ума от этой нежности. Господи, как она вообще сдала экзамены? Ведь с самого возвращения Дениса могла думать только о нём. Всё время быть с ним. Держать за руку, прижиматься, целовать. Молчать или что-то говорить. Пить кофе на кухне, ремонтировать квартиру. Гулять по улицам или вести эфиры. - - Давай удерём? - А как же встретить рассвет с одноклассниками? - Да ну их…
Они гуляли уже три часа. Женя сняла туфли и шла по холодному асфальту босиком. Светлые локоны растрепались по плечам. Интересно, а можно представить себе, что на свете существуют люди более счастливые? Зачем что-то кому-то объяснять? Просто… Просто так получилось, что они стали одним организмом. Будто даже кровяные сосуды общие. Как у сиамских близнецов. Только ближе. Без права на ошибку, на расставание. Это понимали оба. Просто не хотели тратить общее дыхание на какие-то пустые слова. Зачем? Ведь и так всё понятно. Каждым взглядом, каждым вздохом они подтверждали своё незыблемое право на счастье. - Жень, как думаешь, а куда мы поступать будем? - Мы? - Конечно, раз уж я такой дебил… На самом деле, я рехнусь, если буду без тебя хоть три часа. - Мм… Я собиралась в физкультурный. - А я в Щуку. - Ну вот… Опустила глаза, вырвала руку из его руки. Сразу стало холодно. Одиноко. - А меня в физкультурный возьмут? - А я в Щуку пройду? Два вопроса одновременно. И две улыбки. Снова взяла его за руку. Уткнулась лбом в его плечо. - Денис, мы никогда не перестанем ругаться? - Нет. Резкое и категоричное. Может, это от того, что «ругаться» и «любить» для них теперь синонимы?
- -Я не хочу замуж. - Можно подумать, я хочу на тебе жениться! - Что?! - Да мне просто твоя мама мозг проела. - Ах, так? Да кому ты нужен? Зачем вообще этот штамп? - Как это «зачем»? Когда твоя Маша замуж в третий раз выходила, ты не спрашивала? - Ты… Воронцов, ты был связистом? - Ну. - Вот и найди мне связь между её браками и моим. - Э… - Так вот, связи нет. И ты на мне женишься один раз и навсегда - Ты же не хочешь замуж. - Я ударю тебя…
- - А я говорю, это Андрей будет. - Ты не понимаешь ничего. Это Ленка. - Какая «Ленка», Воронцов? - Воронцова, я сейчас же поеду с тобой разведусь! - Разведёшься? Вперёд. Я думала это у беременных характер портится. - Да, портится. - Нет, это у мужей характер портится. - Это ты просто психованная с рождения. Как я вообще умудрился с тобой связаться? - Воронцов! - Воронцова!
Отправлено: 29.11.09 20:39. Заголовок: Still loving you (R)
Автор: Chertyatka Название: Still loving you Статус: в процессе Размер: миди Бета, Гамма: Tanik Пейринг: ЖиВ Жанр: Angst, POV Дениса и Жени (от случая к случаю), возможен, ООС Рейтинг: R Дисклеймер: ничего мне не надо Саммари: Всё сложно. Денис вернулся из армии. Казалось бы, всё должно быть хорошо. Но он понимает, что он снова для Женьки просто друг, даже чуть меньше, чем друг. 1. Предупреждение: здесь будут воспоминания и наши дни. 2. Предупреждение: На всякий случай. «Наши дни» - Ноябрь 2014 года 3. Предупреждение: видите рейтинг и жанр? 4. Предупреждение: Автору эта «гениальная» идея пришла по дороге в университет. Понимаете, что ничего радостного тут не будет? От автора: Посвящаю этот фик моему очень хорошему другу. Я знаю, что ему это не нужно, но всё-таки… Посвящаю Полине (Just Vunerable). Не обижайся на меня Посвящаю Тане (Tanik)
Пролог Плакать совершенно бессмысленно. Ты сама этого хотела. Да, именно. Пусть представляла всё это несколько иначе. Но ведь стремилась именно к этому. Только вот твоя «месть» оказалась повёрнута против тебя же. Доигралась. Тебе лет сколько, девочка? 18. Дурацкий возраст. Не маленькая, но ещё и не взрослая. Но в восемнадцать лет пора знать, до чего могут довести все эти юбочки, открытые плечики и ледяное равнодушие. Вот. Именно до того, что ты будешь стоять под холодным душем. И буквально мечтать всё повернуть назад. И ты бы всё сделала для того, чтобы забыть. Если бы не одно НО: тебе было с ним хорошо… Но тогда почему слёзы? Почему ты твёрдо знаешь, что тебе надо уйти? Что это за мазохизм? Иди, прижмись к нему. Закрой глаза и представь, что тебе послышалось. Послышался его сонный шёпот «Лика». Только вот потом не плачь, когда окажется, что он был просто пьян. Ему же всё равно, с кем спать. Вот ты и подвернулась. Бессмысленно плакать. Надо пересилить себя, выключить воды, выйти из душа, тихо собрать вещи. И исчезнуть. Из его жизни навсегда. Пусть глупо. Может быть, отдаёт пошлыми романчиками. Но ведь и ситуация почти водевильная. - Какой же ты дебил…
Часть 1
Тормоз. Сцепление. Газ. Тормоз. Сцепление. Газ. Тормоз. «Страна непуганых идиотов. Если ты хочешь покончить с собой, зачем нужно это делать под колёсами моей машины? Я, кстати, безбожно опаздываю. А то сейчас вызывай Скорую, суетись, чувствуй себя виноватым. Нет, я понимаю, у всех могут быть проблемы. У меня тоже вот проблемы. Уже лет пять. Но я же не кидаюсь под колёса!» - Денис злился. Пять минут назад он чуть не сбил человека. Красивая, очень худая девушка пыталась перейти Ленинский проспект. Нет, не на переходе. Шла упрямо, как танк. С какой-то пугающей решимостью. Денис тогда резко затормозил, отчего машину немного повело на скользкой дороге. Теперь крупной дрожью тряслись руки. А дыхание сбилось. И через весь этот утренний ужас красной лентой оказалась протянута одна мысль: «А ведь, действительно, уже пять лет прошло…»
- Хочу представить тебе моего хорошего друга. Познакомься, это Денис Воронцов, - он всё пытался тогда увидеть хоть каплю любви, нежности и огня в её поразительных глазах. Хоть самую малость. Искал и не находил. Спокойствие и равнодушие. Так смотрят на попутчиков в метро. Холодно. - Привет. Она его тогда с кем-то знакомила. Улыбалась. Активно жестикулировала. Ему почему-то запомнилось, что в светлые косы были вплетены красные ленточки. Он тогда впервые понял, что такое сходить с ума. От ревности. И эгоизма. В голове билась противная мысль: «Я, как полный идиот, о ней весь год думал, а она… “хороший друг”» - Денис только из армии вернулся. Дня два как. Кстати, забыла спросить, как тебе там было? Она тогда не шутила. Она действительно не спросила. Ей было всё равно. Денис тогда дёрнулся, как от удара, когда Женя скользнула по нему равнодушным взглядом и углубилась в чтение какого-то спортивного журнала. А он стоял, как полный идиот. И ненавидел её. Что она вообще себе позволяет? Хотя бы изобразила радость.
Только вот, Воронцов, зачем тебе её наигранная радость?
Дорога стелется ровной серой лентой. В его жизни вообще много серого. Серая куртка, серая машина, серые дома. Даже газета, в которой он печатается, называется «Серые будни». Лучше не скажешь. После того, как Женька исчезла одним безрадостным осенним утром, Денис понял, что на радио не может даже смотреть. Заявление об уходе прислал Сан Санычу по почте. Шеф ответил сухо. Его оставили без лучших ди-джеев. Но хуже всего было то, что этих ди-джеев оставили друг без друга. И каждый из них старался собрать свою жизнь. Дениса тогда от неминуемого дна спас звонок друга, с которым его свёл случай в армии. Лёха организовывал газету и ему позарез нужен был военный корреспондент. Почему-то вспомнил о Воронцове. И не прогадал. Более отчаянного журналиста он бы вряд ли нашёл. Денис три раза был на объектах, из которых чудом выходили наши войска. Четыре раза валялся в госпиталях. Знал не понаслышке, что такое «брать штурмом», что такое вертолёт «чёрный тюльпан». И почему так обманчива тишина. Лёха каждый раз вздрагивал, когда читал статьи. «Вроде бы только вчера прилетел. А сегодня утром готова статья. Не спит он что ли…» А Денис действительно не спал. Иногда по трое-четверо суток. Зато потом можно было отоспаться. Без сновидений. Нет, он не умирал от любви. Это вообще бесперспективно. Просто так получилось, что он не хотел даже думать, вспоминать о том, что когда-то в его жизни была вот такая Васнецова. Зачем? Как-то он расслабился и из-за этого пропустил тот момент, когда прямо перед ним появился мотоциклист. Удар. И парень слетает. Мотоцикл летит в одну сторону, а парень – в другую. Денис резко затормозил. Благо, дорога пустая. Метнулся к лежащему ничком мотоциклисту. Трясущимися руками достал мобильный, набрал номер Скорой. - Алло. Девушка. Я человека сбил. Он на мотоцикле. Что? Жив ли? Да откуда я знаю?! Осторожно перевернул пострадавшего на спину. Стараясь не потревожить, снял шлем. И почувствовал, что умирает. Сердце стало медленно, но уверенно останавливаться. Дотронулся до жилки на шее. Ровный и спокойный пульс. - Жива. Адрес… Это не парень. Это девушка. Я могу Вам точно сказать, сколько лет. Пишите. Васнецова Евгения Сергеевна. 1992 года рождения.
Отправлено: 05.12.09 00:52. Заголовок: Он стоял на коленях ..
Он стоял на коленях рядом с ней и не мог ничего сделать. Просто смотрел на бледное лицо, вглядываться в каждую чёрточку. Скользил взглядом по сжатым губам, тонкой шее в вороте водолазки, по беспомощным запястьям. Сходил с ума. Молился бы, если бы умел. И если бы верил. Боялся даже дотронуться. Не видеть четыре года. Чтобы теперь вот так, жестоко. Причинить уже не просто моральную, но физическую боль. Виноват. «Кругом виноват только ты». Это же Женька. Та самая Женька, которая ворвалась в его жизнь без спроса. Просто явилась и всё растоптала. «Нет, Воронцов, это ты всё растоптал. Всё, что она вырастила в твоей душе, всё сжёг. Ты же самый умный. Ты же всегда считал себя самым взрослым, сильным. Мужик. Правильно, вот теперь вместо того, чтобы быть счастливым ещё пять лет назад, сиди рядом с этой девочкой. И молись, что она будет жить». Он дёрнулся от неожиданности, когда завыла сирена скорой, и одновременно с этим раздался хриплый стон Жени. Её ресницы задрожали, а потом она распахнула глаза. Недоумённо смотрела на склонившегося над ней Дениса. Губы прошептали: «Ездить научись сначала, чайник». Потом были врачи. И милиция. Женя чувствовала себя тряпичной куклой. Её крутили, осматривали, искали хоть какие-то повреждения. И всё время спрашивали: «Больно?» Больно. Только вот синяки на спине и ушиб руки никакого отношения к этой боли не имели. Если бы её попросили показать на то, что болит, она бы обличающее ткнула пальцем в Дениса: «Это ОН. Он у меня болит. Где-то в сердце» Шесть лет назад они расстались в той студии. Так нелепо и глупо. Без нужных слов и таких нужных прикосновений. Она тогда нелепо пошутила: «Денис, не сжимай мне так руку. У меня линия жизни уже изменилась». Дура. У неё действительно изменилась линия жизни. Тогда, в студии, без права на правду, они попрощались на шесть лет. Женя точно знала, что Денис если и ведёт счёт годам, которые они прожили порознь, то принимает за точку отсчёта ту ночь, после которой Женя ушла. На самом деле, они расстались в тот день, когда Денис ушёл в армию. После его ухода всё стало иначе. Будто яркую акварель поместили в воду, а потом осторожно вытащили – все краски смылись. Остались только невнятные очертания. Женя всё пыталась взять в руки карандаш и заново набросать собственную жизнь. Хоть в чёрно-белых красках. Но хоть как-то. Полгода назад она пыталась нарисовать себе семейную жизнь. Неуверенные штрих ложились на мокрый лист бумаги. Женя набросала некоего Диму. Он хороший. Возможно, просто замечательный. Только вот Женя научилась смотреть сквозь него. Он ей не мешал жить, но и от бурь не закрывал. Ни на минуту. Когда-то давно ей было с Денисом тепло. Ей были и самые лютые морозы не страшны… А с Димой… Холодно от любого ветерка. Так странно. Её десять минут назад сбили. Если бы не новая защита, которую ей подарил Лёшка на день рождения, эта встреча с Воронцовым стала бы последней. А она ничего не чувствует. По идее, должен быть шок, страх, даже ненависть к Денису, который смог её заметить впервые за четыре года. Причём для этого ему пришлось её сбить. - Евгения Сергеевна, распишитесь здесь, - к ней подошёл молодой сержант в мятой форме. Девушка удивлённо подняла на него взгляд. - Что это? - Вы потерпевшая сторона. - Что-то вроде заявления? - Ну, да… - Денис Андреевич не виноват. У меня претензий нет. Если, конечно, у него нет никаких претензий ко мне. Может, разойдёмся? Она краем глаза заметила какого-то совсем поникшего Воронцова. - Тогда разбирайтесь сами…
- _ -
Она не думала, что когда-нибудь ещё будет его о чём-то просить. Она вообще предпочитала решать свои проблемы сама. Даже тогда, когда нужно было быть слабой… Не смогла попросить его о помощи. Но ведь он ничем не помог бы… Помог. Был бы рядом. Может быть, будь он рядом, ничего бы не произошло…
- Девушка. Никакого спорта. С Вашим подорванным сердцем нельзя больше гонять мячик. Только лёгкая зарядка по утрам. - Но… - Вы хотите второй раз к нам загреметь? Вам восемнадцать лет. Не рановато ли для кардиологии?
А вот сейчас вцепилась обеими руками в его рукав. - Воронцов, не смей меня оставлять врачам.
Он не смог отказать. Взял её за руку, отбил ото всех врачей. Клятвенно пообещал накормить её чем-нибудь сладким. Буквально силой затащил в машину, застегнул ремень безопасности. И резко рванул с места происшествия.
Что, собственно, произошло? Встретил. Не видел сто лет. Хотя нет, всего четыре года. Всего? Но если всё так просто, то почему тут предательски бьётся сердце? Наверно, ударов 150 в минуту. Не меньше. Дело не в этом. Он искал её четыре года. Чтобы вот так встретить.
- Маша, где Женя? Мне нужно это знать. - Воронцов, я ничего тебе не скажу. Я никогда не видела, чтобы Женя вот так плакала. Ты ломаешь ей жизнь. Будет лучше, если ты уйдёшь. Желательно, навсегда. Ты хочешь окончательно всё испортить? - Маша, где она? - Уходи, Денис. Её нет здесь…
- Веник… - Денис, ты мне друг, но… - Но истина дороже. Я в курсе. Веник, истина в том, что я должен найти Женю. - Я не скажу, где она. - Я тебе сейчас врежу. - Врежь, если будет легче.
Она сидела, уткнувшись лбом в холодное стекло окна. Теребила на пальце колечко. Ничего не меняется в подлунном мире. Только вот подстрижена под мальчика. - Жень, я так рад… - Что сбил меня? Но радость отравляет тот факт, что не насмерть? – она с трудом расцепила сухие губы. - Наоборот, рад, что не насмерть. - Приятно. - А я искал тебя. - Искал, значит, искал…
Соло гитары прервало эту попытку поговорить. Денис пару раз чертыхнулся и взял трубку. - Да! Лёх, давай я тебе потом позвоню. Нет, я не буду с ним работать. Нет, Лёх. Лёха, ты меня слышишь нормально или у тебя в ушах бананы? Со злостью нажал на красную кнопку.
- Работа? - Ага. Если б ты знала, как меня Лёха с этим фотографом достал. - С каким? - Янеж Васнецовский. Не слышала? Нет, конечно, талантливый парень. Даже очень, но… - У тебя звёздная болезнь, Воронцов…
И надо бы поговорить о собственных чувствах, узнать, что случилось тогда, много лет назад. Почему всё рухнуло. Но ведь для этого нужны силы и храбрость. Но вот откуда ж их взять? Если даже смотреть друг на друга больно? Будто на Солнце смотришь. Глаза слезятся, больно неимоверно, но оторваться не можешь.
Сообщение: 369
Настроение: Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
10
Награды:
Отправлено: 06.12.09 00:17. Заголовок: Это страшно. Писать ..
Это страшно. Писать в пустоту письма. Не получить ни одного ответа. Стараться делать строчки как можно более равнодушными. Будто ничего не надо. Обойдётся он без ответа. Зачем тогда пишет? Чтобы не забыть буквы. И каждый раз успокаивать собственное бешеное сердце, когда приходят письма. Когда снова нет ни одного письма для него. От единственного адресата. Женька. Женя. Жека. Евгения Сергеевна Васнецова, что ж Вы делаете-то? За что вот так жестоко? Неужели ты не знаешь, что отсутствие ответа – почти предательство? А ведь предательство – военное преступление. За него положен расстрел. Только вот жаль, что на смертную казнь в стране мораторий. Поэтому казнит себя Денис сам. Когда пишет новое письмо. Когда не получает в ответ ни строчки.
Это смешно. До боли. Получить почти сто писем в один день. И все строчки полны равнодушия и обиды. За каждой буквой грустная, сердитая и ранимая девочка. Вот-вот блеснут слёзы. Видно даже, как она до боли прикусывает своё левое запястье, чтобы не зарыдать от обиды. Писать ей ответ. Задыхаясь от радости. Парадоксально, но эта стопка писем – безмолвный свидетель того, что в Москве ждут.
«Женька, я не понимаю, что происходит, но… Мне не доходили твои письма, а тебе, видно, не доходят мои. Но, как показывает практика, эти письма придут. Я не знаю, когда ты получишь это. Но, в общем. Чёрт, никогда не думал, что написать так сложно. Жень, я люблю тебя. Вот так вот просто. Ага, тупо и банально. Зато правда. Можешь считать меня трусом, но я очень боюсь, что ты сейчас усмехнулась. Понимаю, что прямо-таки надеюсь, что ты не получишь это письмо.»
И снова ни одного ответа. То ли просто не дошло письмо, то ли… Нет, над этим вариантом Денис даже думать не хотел. Потому что иначе можно свихнуться. Только не понятно, от чего. То ли от тоски, то ли от стыда, то ли от разочарования.
Вот откуда берутся силы на эти переживания? В армии-то должна быть аховая нагрузка. По принципу: упал – умер. Нет. Надо помучиться, свихнуться.
Денис со злостью стукнул по столу кулаком. Чёрт знает что. Зачем он вообще её встретил? Чтобы спокойно подбросить до метро? Конечно, сил и желания с ней бороться не было. К тому же, он точно знал, Женя способна открыть дверь и выскочить на ходу. Под колёса какому-нибудь КАМАЗу. И вот теперь пришла какая-то пустота. Вместе с ужасом и тоской. Нежность. Да, точно. Ещё вернулась нежность. Она скромно вошла в душу и встала в уголочке.
- Никогда не отпускай меня, Воронцов… Горячий шёпот. Нежные губы почти касаются его уха. От этого по телу пробегают мурашки. Тонкие пальцы скользят по разгорячённой коже. - Что же ты делаешь… Хрип. Стон. Мольба. Что же ты делаешь, Женька. Ты же ребёнок ещё совсем. Ты же не понимаешь ничего. Это всё шампанское. Шампанское? Возможно, Женю два бокала и подкосили. Но почему же здоровый, крепкий мужик Денис Воронцов готов прямо сейчас бухнуться в обморок. Её руки крыльями ложатся на его плечи, холодные ладони обнимают за шею. Дышать становится совсем тяжело. Один вдох на три удара сердца. Мысли уже окончательно путаются. Точнее, мыслей больше нет. Только одна паническая: Женя, ты же доиграешься… Коснулся губами невозможно горячей кожи. Поцелуй вышел какой-то неловкий. Совсем мальчишеский. В уголочек губ.
- Чёрт! - Ты чего тут мебель крушишь? – в кабинет вошёл Лёха. Какой-то помятый и сердитый. Признаться, Денису было не до того, чтобы разбираться в душевном состоянии друга. - А я Женьку встретил. - Какого? - Васнецову. Я рассказывал тебе. - Ты мне о ней не то, что рассказывал, ты мне о ней разве что не пел. - Можешь не ёрничать? - Могу. Я вообще талантливый. Кстати, ты же завтра должен быть вылетать. - Помню. Я уже шмотки собрал. - Так вот, завтра ты никуда не едешь. - Как? - А так. Вместо тебя летит Серёга поедет. А у тебя на среду запланировано интервью с Ломовым. - Ты издеваешься? С каким Ломовым? Лёх, я этот проект два месяца разрабатывал. Ты вообще помнишь, сколько мне пришлось лбом дверей открыть, чтобы нас туда пустили? И это всё ты даришь этому папенькиному сынку? Серёже? - Денис, я твой начальник, не забыл? Конечно, не забыл. Как можно забыть эту милость от царя-батюшки. На самом деле, если бы не Лёха, то ещё неизвестно, под какой лавочкой Денис бы подох. А так… всё вполне пристойно и правильно. К тому же, в 24 года быть одним из самых признанных журналистов страны дорого стоит. Особенно, если учесть, что образования у Дениса никакого. Кроме десяти лет школы и двух лет армии. Так что пришлось исключительно из благодарности другу отменить начинающийся бунт. - Я понял тебя. Ты мне фотографа-то выделишь? Или придётся самому вокруг этого Ломова сказать с фотоаппаратом. - Конечно, дам. Лёха вытащил из кармана мобильный, набрал номер и коротко то ли приказал, то ли попросил: - Зайди. - Нормально так. И кого ты ко мне пригласил? - Янежа. - Я же сказал, что не буду работать с ним! - Вот ты ему это и скажи.
Денис устало вздохнул, уже готовый разразиться сердитым рыком, когда дверь открылась, и на пороге возник парень.
Серые мешковатые джинсы, балахонистая футболка цвета хаки. На руках почему-то перчатки. На груди висит профессиональный фотоаппарат. На лицо падает тень от надвинутой на глаза кепки. Ростом парень был совсем мелкий. Ещё ниже Воронцова, который и так стоял всегда последний в ряду по росту.
- Вот, Янеж, Денис тебе хочет объяснить, почему не поедет с тобой к Ломову. - Не надо, я догадываюсь. У меня просто фамилия идиотская. Денис Андреевич не может позволить, чтобы рядом с его аристократической фамилией была подписана моя, идиотская. Васнецовский. Пока Янеж говорил этот бред, Денис с ужасом осознавал, что знает этот голос. Более того, он его уже слышал.
- Представляешь, меня постоянно принимают за парня. Осточертело уже…
Сообщение: 374
Настроение: Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
10
Награды:
Отправлено: 06.12.09 22:44. Заголовок: - Лёха, можешь нас о..
- Лёха, можешь нас оставить? Нам надо поговорить по душам. Говорить и не слышать собственного голоса. Чувствовать, как немеет язык. Друг усмехнулся, похлопал Янежа по плечу и вышел. Васнецовский совершенно невозмутимо снял кепку. - Ещё раз, здравствуйте, Денис Андреевич. Второй раз за один день встречаются. Вот так странно и непредсказуемо. Столько лет не видеться, а тут… - И как мне к тебе обращаться? Женя или Янеж? – Денис сел в кресло, резко крутанулся и отвернулся от насмешливого взгляда посетителя. - А как Вам удобнее? Но очень прошу при посторонних называть меня Янежем. В конце концов, это шоу-бизнес. - Что ты несёшь, какой бизнес?! Жень, а тебе очень смешно? Насколько я помню, Янеж работает здесь четыре года. - Конечно, Денис Андреевич, я начал работать здесь с 24 февраля. - Супер. Значит, Вы, Янеж, помните, что фотограф сопровождает журналиста везде. Значит, Вы, товарищ Васнецовский, отныне везде будете ездить со мной! Сидеть спиной. Чтобы не видеть, какой яростью загорятся глаза этой совершенно невозможной девушки. Такой далёкой. И родной. Женька, за что ты так с ним? Он же с ума сходил. Четыре года искал, а ты была рядом, но не протянула руку. Да он же вообще не знал, что ты жива. Иногда просыпался среди ночи в холодном поту от осознания: а вдруг её вообще больше нет? Почему так отмалчиваются сёстры, а Веник бормочет нечто невразумительное, что совершенно не вяжется с его богатым словарным запасом и с шикарным уровнем IQ. И вот, пожалуйста. Она работала рядом. В одном здании. На расстоянии вытянутой руки. Они ходили с докладом к одному и тому же человеку, посещали одни и те же вечеринки. Он слышал о Янеже сотни раз и ни разу, не дёрнулся. Принципиально отказывался работать с этим юным дарованием, ибо фамилия слишком уж с Женькиной созвучна. Господи. Надо же было быть таким идиотом! Нет, а она-то какова? Сначала игнорировала, потом сдалась на милость победителя, а потом исчезла… Женя, что я такого сделал? Почему надо было так отвратительно со мной обойтись? - Разумеется, самый главный начальник. В глазах ледяное спокойствие. Скала, а не девушка. Какая-то статуя в музее. Неужели ей настолько всё равно? - Что же. Янеж, я приглашаю Вас в ресторан. - Вы не боитесь за свою репутацию? Я всё-таки парень. Резко подняться, быстро подойти к ней. Почти вплотную. Задыхаться от бешенства. - Ничего. Я как-нибудь переживу, - протянуть руку и с силой сжать её ладонь в тонкой перчатке. Услышать её то ли писк, то ли стон. Больно? «А мне было не больно? Почему ты имела право надо мной вот так измываться? Я же тоже живой. По крайней мере, был таким» - Я могу идти? - Конечно. В восемь я буду Вас ждать Женя развернулась так резко, будто двигалась на шарнирах. - Самодур, - прошипела сквозь зубы и вышла из кабинета, громко шваркнув дверью. Через мгновение дверь снова распахнулась. В кабинет вошла Васнецова… - Денис, а кого ты пригласил в ресторан? Янежа или Женю? А? - Кто хочет, тот пусть и приходит… - Знаешь, Воронцов. А Женя тебя ждала. Всё надеялась, что ты её искать будешь. Даже работать стала рядом, но ты же ничего не видел вокруг себя. Ты как самый большой эгоист заперся в своих каких-то переживаниях и сидишь в них. Ты же сухарь, Денис! – она уже почти кричала, а в глазах стояли скупые злые слёзы. - Я сухарь?! Да я искал тебя! - Плохо ты меня искал, Воронцов. Не там. Скажи, почему ты отказывался со мной, то есть с Янежем работать? Гордость не позволяла или конкуренции испугался? - Я фамилии его испугался… Всё, иди. Сегодня в восемь. - Помню.
-Женька? – новоиспеченная мадам Лындина была крайне удивлена, когда увидела на пороге своей квартиры блудную сестрёнку. Женя не появлялась у неё в гостях со времён… Не суть важно, но очень давно. - Маша, я к тебе с просьбой! - Вот хот раз бы пришла от любви ко мне. А то всё через Лёшу передаёшь приветы. Не надоело? Чай будешь? – без всякой надежды спросила Маша, уходя на кухню. Женя уже четыре года живёт в каком-то режиме ожидания. Почти не ест, даже не пьёт. Будто впадает в анабиоз. Каково же было Машино удивление, когда из прихожей раздался звонкий ответ: - Буду! А вариацию на тему ужина мне сообразишь? Я голодная, как сто волков. Хотя нет, ужина не надо. Хватит бутерброда.
- Женя, надо поесть. Женечка… Вот, мама приготовила твои любимые пирожки. Жень… - Я не хочу, - девушка бледная до какой-то крайности. Почти сливается с белоснежными наволочками. Воздух пропитан болью и отчаяньем. Ещё и пахнет так ужасно, лекарствами. Кто угодно мог оказаться здесь, на больничной койке, но только не спортсменка Женька. Да что ж это такое… За какие такие грехи Жене вот так достаётся? Маша плакала уже двое суток. Тихо, без привычного надрыва, без просьбы о жалости. Несправедливо вот так обходиться с Женей. Она уже год, не, целых два года в каком-то умирающем состоянии. Нет, раньше она хоть держалась. Без слёз и этого молчаливого отказа от всего. - Пожалуйста… - Маш, слушай, отстань. Со мной всё хорошо. Просто зашибись. Я устала, перетренировалась. Скоро всё будет хорошо. Хорошо?! Когда Женьку увезли в больницу, а потом сказали, что у неё что-то там с сердцем, это было хорошо?! - Жень… - Маша, что ты по мне, как по покойнику рыдаешь? Живая я, живая…
- Так что за просьба? – Маша критическим взглядом оценила Женин вид. Ничего нового. Всё тот же мальчишеский стиль. Только вот… Глаза как-то странно горят. Каким-то неизвестным огнём. - Мне нужна какая-нибудь тряпка, чтобы сходить в ресторан. А купить я уже не успею. Одолжишь что-нибудь скромненькое, но вечернее? - У меня нет мужских костюмов, а Лёшины тебе не подойдут. - Мужские у меня есть, - и она не соврала. Три года назад Янежа пригласили на какую-то презентацию, от приглашения отказаться было нельзя. Не прийти – тоже. Пришлось шить на заказ мужской костюм… - Что тогда? - Маш, мне платье нужно… - Что? – Маша даже не удивилась. Решила, что у неё проблемы со слухом. Или у Жени проблемы с дикцией. - Мне нужно платье. - Женька!!! - Тише, что ты кричишь? - Женя, у тебя появился мальчик? Женя, а кто он? Он красивый? Спортсмен? Жень, расскажи! - Нет. Воронцов узнал, кто такой Янеж. - Ты с этим дебилом идёшь в ресторан? Женя, ты что… Ты не помнишь, чем всё тогда закончилось? Тебя что, зря Лёша прятал от этого дебила? - Прекрати. Это моя жизнь. - Ага, а мне потом маме придётся отвечать, почему я тебя не уберегла. Или нет, тебе придётся отвечать. Потому что второго нашествия Дениса я не переживу… - Главное, чтобы он пережил…
Я знаю, я свин. если меня кто-то здесь помнит, то это для вас всех:
Ох, как он нервничал. Пытался сесть за статью - без толку. Перед глазами всё стоит насмешливый и непрошибаемый Янеж. Именно Янеж, а не Женя. Ничего не осталось от той девочки, которую он когда-то знал, которую он лю… нет, хватит, забыли. Не было ничего. И письма того тоже не было. Будем считать, что жизнь началась четыре года назад. «Жизнь? Воронцов, жизнь у тебя четыре года назад закончилась, а не началась!» Но разве было плохо? Лёха подбрасывал настолько гениальные идеи, что хотелось немедленно поехать и реализовать. Если надо – умереть, но написать сенсационный материал. Может, именно благодаря этому и выжил. Парадоксально, но факт. Воронцову иногда казалось, что он эти четыре года жил исключительно упоительным восторгом собственной значимости. Его статей ждали, иногда даже писали отзывы. Это кружило голову. Это заставляло не вздрагивать от воспоминаний, которые ничто не могло выгнать из головы.
- Денис? – его поймала за рукав симпатичная девушка, почти девочка. Лет пятнадцати. Знакомые большие зелёные глаза. Даже голова закружилась. Быть такого не может… - Да… - Не узнал, да? Я Полина, - девушка поправила золотистый локон и кокетливо взглянула из- под опущенных ресниц. Да, Пуговка выросла истинной сестрой Маши и Жени. Насколько Денис помнил, в их семье только Маша умела флиртовать напропалую. А Женя… Женя умела дёргать за те единственно верные ниточки, что у парней не оставалось шансов. Самое страшное, что сама спортсменка этого не замечала. - Привет. А ты выросла. - Конечно, выросла. Не могу же я вечно сидеть с Бубликом и играть в куклы, - она грустно улыбнулась, - тебя давно не было видно. После того, как пропал ты, пропала и наша семья… - Что? – голос сорвался на хрип. Он пропал? Никуда он не пропадал. Но где же ты тогда был, Денис? Почему ничего не замечал? Видел только свои статьи… и чувствовал только свою боль. Хотя нет, всё-таки пропал. Точно так, как пропадают на дне реки, когда бросаются с камнем на шее. - Сначала исчез ты, потом ушла Женька, потом Машка замуж вышла. Даша с Веником уехала в какой-то закрытый городок, где этот гений занимается какими-то важными открытиями, а моя сестра превратилась в настоящую домохозяйку. Потом Галя ушла из Академии, углубилась в науку, где-то по дороге потеряв Илью… - куда делась та милая девочка? Обиженный подросток, у которого больше нет нормальной семьи, той самой, которая была такой тёплой и надёжной. Она рассказывала это человеку, который фактически был ей совсем чужим. Просто ей было некому больше рассказать. А Денис не мог сказать даже слова. Много лет тому назад он совершенно случайно попал в шумную семью Васнецовых. И ключевым словом являлось слово «Семья». Именно так, с большой буквы. А теперь… получается, это они с Женей всё сломали. Но… почему же они? Это их личное дело, нельзя брать на себя ответственность за все беды. Своих проблем хватало. Вот. Именно поэтому семья и распалась. У каждого были свои проблемы… - Прости… - Дело ведь не в тебе. И даже не в Жене, которую я уже три года не видела. Просто всё так по-дурацки. Младшей было быть хорошо. До тех пор, пока у сестёр не появляется своя жизнь. В которой мне уже места нет… Они тогда ещё о чём-то говорили. Полина была чуть надменна. А в зелёных глазах стояли слёзы. Только вот в её глаза Денис не смотрел. Потому что знал, что просто сердце не выдержит. Потому что в этих глазах была какая-то частичка Жени… Глупо и сентиментально. Пора смириться. Ты ж мужик, Воронцов, а мужик сам определяет своё место. Что ж ты воешь от воспоминания о старом доме? У тебя был дом, Воронцов? Был. Рядом с Женей.
- Нет, Маш, это слишком открытое. А это слишком закрытое. Откуда у тебя такое? Это какой-то балахон… - Тебе не угодишь. Кстати, в прошлом году от него все пищали. - Маша! Если я захочу, чтобы Воронцов пищал, я ему устрою болевой захват. А пока мне нужно, чтобы меня пустили в ресторан. - Тогда вот, красное платье. Считай, оно твоё. Я его ни разу не надевала.
У нас не свидание. Не свидание. НЕТ! Женя, и не мечтай. Ты ему сама всю малину обрубила. - Маша! Одолжи мне свои щипцы для завивки! Горячо… И с ним тоже горячо. Господи, как стыдно-то… Он вчера так смотрел во время эфира, иногда брал за руку. У него очень горячие пальцы. А от каждого прикосновения бьёт током. 220 вольт. - Маш! А дай мне своё платье… Подкашиваются ноги. И дело не в каблуках. Просто очень страшно. А вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг я ему вообще как девушка не нравлюсь? - Ну что, мы идём на НЕсвидание? Да. Стоило встать в восемь, четыре часа собираться, чтобы хоть раз в жизни увидеть этот взгляд. «Нравлюсь!» - хочется кричать во всё горло. И это не поддаётся сомнениям.
- Нет, красное не надо. Красное пусть брюнетки носят… О! Маш, а вон то, голубенькое одолжишь? - Нет. - Почему?! - Потому что если ты в таком к нему придёшь, то потом уже не вернёшься. Женя! Я не хочу, чтобы ты шла с ним встречаться. Жень, он приносит тебе только проблемы. - Я была рядом с ним четыре года… - А что хорошего ты за эти четыре года видела? Жень! Не рассказывай мне сказки. - Я всё равно пойду… - Иди куда хочешь, упёртая, как не знаю, кто. - Вся в тебя.
И снова подкашиваются ноги. «Он ровным счётом ничего для меня не значит. Просто я устала ходить в брюках. Хочется чего-то нового. Это всего лишь повод надеть платье. Мне совершенно, с кем встречаться. И уж тем более, мне всё равно, как ко мне Денис относится. Да я даже имени такого не знаю. Мужчина, Вы кто?»
Ужасно неудобно в новом костюме. Хочется немедленно его снять. «Ага, Воронцов, устрой тут стриптиз. Официантки будут в восторге. Да и не только официантки…» На самом деле Денис чувствовал себя полным идиотом. Зачем-то пошёл сегодня и купил новый костюм. Положа руку на сердце, скажем, что костюмов у него в жизни было три: тот, в котором пошёл в школу; тот, в котором сходил на выпускной и вот этот… новенький. Денис считал, что ему не идут пиджаки. Но… «Поиграем, Васнецова, во взрослых людей?»
Он даже не понял, почему эта незнакомая девушка в голубом платье села к нему за столик и насмешливо улыбнулась. Через долгое мгновение до него мучительно дошло, что эта чужая девушка – Женя. Нет. Евгения Васнецова. А сама Женя вглядывалась в тёплые карие глаза и пыталась хоть как-то защититься от этого взгляда. Насмешливая улыбка – как последняя надежда на то, что повезёт. И это чёртово обаяние не пробьёт те стены, что она так долго выстраивала. Смотрела в тёплые глаза и чувствовала, как умирает циничный поляк Янеж. И снова постепенно рождается та наивная дурочка Жека, которая так ждала своего мальчика из армии…
я знаю, я наглая. я выкладываю проду оочень редко. знаю. и не комментирую почти ничего. простите меня... сессия(
Красивая. И холодная. Как статуя в музее. И очень худая. Как-то излишне. Будто она все четыре года ничего не ела. Молчит. Неужели нам нечего сказать? Хоть узнать, как дела. Улыбается. Саркастично кривятся губы в усмешке. Из-под пушистых ресниц серьёзный взгляд зелёных глаз. - Денис, тебе не идут костюмы. В который раз убеждаюсь. - А тебе в джинсах и футболках намного лучше. 1:0 в пользу Дениса. - Ты скучала? - Конечно. Особенно позавчера. Когда читала твою статью. 1:1 А ведь статья была хорошая. Даже очень. Женя тогда сидела дома и плакала. Потому что в очередной раз с ужасом поняла: весь этот ад Денис видел четыре раза в месяц. Даже чаще. Тогда и приняла решение: она обязана работать с Воронцовым. Рядом. Совсем рядом. Чтобы не сходить с ума от ужаса и беспокойства. Уж если что – то вместе. - Вот и поговорили… А где же наш пан Васнецовский? – не смотреть в глаза. Уткнуться в меню. И не видеть ни строчки. - Янеж заболел. Просил передать, что я могу решать за него все вопросы, связанные с вашим сотрудничеством. - Жень, я не хочу работать с ним. - Почему? Разве я, в смысле, он плохой фотограф? Боишься опозориться? – она усмехнулась. - Он замечательный фотограф. Один из лучших… - Тогда в чём проблема? - Я не хочу, чтобы ты ездила туда, куда езжу я. - Но почему?! - Васнецова, мы не виделись четыре года, а ты не умнеешь! Тонкие пальцы сжались в кулак. «Ненавижу его таким. Самодовольный индюк!» «Ну, вот в кого она такая глупая? Не могу. Физически не могу допустить, чтобы она туда попала…» - Дебил. - А я скучал, Женька… И почему-то от этого грустного и сумасшедше-нежного «Женька» её прежний мир рухнул. Как будто его никогда и не было. Осыпался старой побелкой на пол. Страшно. Ибо в этом мире ты обречена. На тоску и вечную нелюбовь. - А я по тебе нет. Резко встала, опрокинула бокал с вином. Бордовая жидкость безнадёжно испортила белоснежную скатерть. Мужчина за соседним столиком недовольно обернулся: слишком громко царапнула ножка стула по полу. У повара на кухне в этот вечер получилась очень вкусная рыба по-неаполитански. Только это всё не имело никакого значения. Женя уходила. Опять. Второй раз. И вряд ли есть какой-то шанс, что они ещё вот так встретятся. Но и это не главное. Главное – другое: что он сидел и ничего не делал. Позволял ей уходить. Кажется, даже заказал себе ещё бокал вина и какой-то салат. Помнится, даже набрал телефон Лёхи и попросил у друга отпуск. Выслушал целую нотацию на тему того, что всё это не вовремя. Но и это, как оказалось, не главное. Главное – другое. Буквально через три минуты в зале ресторана снова появилась Женя. Заплаканная и решительная. Быстрым шагом подошла к остолбеневшему Денису. - Как же я тебя ненавижу, - шёпотом. Сквозь слёзы. Чуть улыбнулась и… с размаха залепила ему пощёчину. Он схватился за щёку. Первым желанием было наорать на глупую девчонку, но потом посмотрел в такие безумные зелёные глаза и просто спросил: - Хочешь, я отвечу? - Попробуй, - оскорблено вскинулась и тут же опустила глаза. Он усмехнулся, аккуратно встал из-за стола и, резко притянув к себе, поцеловал. Больно. До крика. И она бы кричала, если бы могла. Если бы нашла силы, чтобы прекратить этот личный ад. Странно. Ни одной мысли. А ведь должны же быть эти мысли. Например: «Это неправильно!», или «Пусти!», или «Как мне гадко и мерзко. Ненавижу этого дебила». Но нет, ни одного разумного проблеска. Только какая-то безумная нежность и боль. Разочарованный стон, когда он прервал поцелуй: - Ты мне сейчас опять дашь по морде. Я знаю. - Обязательно. Только не сейчас, - потянулась за ещё одним поцелуем. Он отстранился. Женя была готова выть от обиды. - Нет, ты точно дашь мне по морде… Жень, а поедем ко мне? - К тебе? – голос предательски сорвался. «Господи, как пошло и банально… И опять-таки… страшно». - Нет, ты не думай… Просто мы слишком шумные и эмоциональные посетители…
Оказывается, это очень тяжело сидеть рядом с ним в замкнутом пространстве. Например, в машине совсем нет кислорода. Хочется сбежать. И при этом очень страшно потерять. Оказывается, дорога от ресторана до дома очень длинная. И море светофоров. Но это и прекрасно. Потому что на каждом красном светофоре можно тянуться за поцелуем к смущающейся Женьке. Она каждый раз закрывает глаза и счастливо улыбается. В зелёных глазах плавится раскалённая боль. Ему тоже больно. Ещё не понятно, что будет дальше. Может быть, это такая глупая шутка и не более. Или сон. Потому что поверить в подобное просто невозможно. Это сродни новогоднему чуду. Но даже нет мысли, что можно от всего этого отказаться. Не в этой жизни. - Денис. - Что? - Нет. Ничего. - Говори. - Просто я уже забыла, какое твоё имя на вкус… - Женя… - Что? - Ты у меня очень красивая. - Повтори. - Ты красивая. - Нет, не то… Первую часть. - Ты у меня… - Молчи.
Оказывается, сложно найти ключи в кармане, когда тебя вот так целуют, прижав к холодной стене. Наверно, последней разумной мыслью за этот вечер была очень глупая идея: «Это хорошо, что мы идём не чай пить… Сахара нет уже недели две. А так же чая. И чайник сгорел…» - Жень, ты прости, что не предлагаю чай, – с улыбкой прошептать между поцелуями. И услышать столь же глупый ответ: - Я запишу это упущение на Ваш счёт, самый главный начальник.
Сообщение: 403
Настроение: Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
10
Награды:
Отправлено: 08.01.10 03:05. Заголовок: Так странно… Странно..
Так странно… Странно просыпаться в чужой квартире. В неудобной позе. На старом продавленном диванчике. Женя пару мгновений пыталась понять, что произошло, и как она тут вообще оказалась. А потом замерла от ощущения совершенно нереального счастья. Вспомнила каждое мгновение этой ночи и стремительно покраснела. Вспомнились все поцелуи, его горячие руки, её тихий шёпот… Она блаженно закрыла глаза, стараясь не дышать. - Спишь? – он задал самый дурацкий вопрос, а Женя затылком почувствовала, что он улыбается. - Нет. Воронцов, ты один из самых лучших журналистов Москвы. Признанный гений. Печатаешься в хорошей газете… - Это намёк на то, что мне пора на работу? Как думаешь, Лёха простит, если мы сегодня прогуляем? - Не простит. У тебя интервью. - У нас, - он сделал ударение именно на это «нас». Женя почувствовала и недовольно нахмурилась. Денис понял, что сказал что-то не то. Просто заметил, как окаменела её спина, - Жень? - Денис… это ничего не значит. - Что-то я не понял. Ты хочешь сказать, что отказываешься ехать со мной к Ломову? - А что ты имел в виду, говоря «у нас»? - Мы же вместе теперь работаем. По крайней мере, пока я не вернусь к серьёзным репортажам, - он коснулся губами родинки над правой лопаткой. Женя дёрнула плечом, попыталась повернуться к Денису лицом и упала с дивана на пол. - Ай! - Осторожнее, дурочка. - Дебил. Она стянула с дивана простыню и кое-как укуталась в белое полотно. - Ну вот… Жень, какой смысл теперь прятаться? - Я стесняюсь, - она сдула со лба прядь и смешно фыркнула. Денис приподнялся на локте и усмехнулся. - Нет, с этой стеснительностью надо что-то делать. Он встал с дивана, поднял, как тряпичную куклу, Женю с пола. Взглянул в смеющиеся зелёные глаза и тихо, даже как-то обречённо прошептал: - Жень, а как я без тебя жил….
** - Денис, я всё никак понять не могу: чего ты добиваешься? Мы с тобой совершенно разные люди. Мы четыре года не виделись, и никто не умер. К чему вдруг сейчас такое желание привязать меня к себе? Я же быстро тебе надоем, а ты потом сам же будешь мучительно подбирать слова, чтобы расстаться со мной. Мы всё это проходили по сто раз, - она печально взглянула в пустую банку из-под кофе, потом перевела суровый взгляд на надувшегося Дениса, - не сердись. Просто я понять не могу. К чему все эти разговоры? Мы взрослые люди, понимаешь? Он чувствовал себя полным идиотом. Минуту назад он имел глупость предложить этой ненормальной девице быть всегда рядом. Чуть предложение не сделал, благо успел вовремя остановиться. И вот теперь… такая несправедливая, даже в чём-то жестокая тирада. Но как же так? Неужели, он окончательно рассиропился, а Женя его окончательно разлюбила? Чёрт, как-то всё неправильно. - Жень, сказала бы лучше: «Ты, Воронцов, романтический дурак. Тебе мозг разрушило окончательно и бесповоротно»… - рявкнул он, ударил кулаком по столу. Она уронила банку и убежала в спальню переодеваться. - Да, Воронцов, ты дурак! Только не романтический. Ты просто дурак. Точнее, дебил. Ты же спишь со всем, что движется. Ты всех вот на это ловишь? Этот романтизм? «Давай будем рядом, не будем расставаться!», - она выскочила из комнаты в голубом платье, которое почему-то было порвано. Встрёпанная. Злая. С бешеным блеском в глазах. - Жень… - Ненавижу тебя! ** Глупо так. Поругались. Только встретились – и сразу поругались. С Женей нельзя иначе, наверное. А Васнецова хороша… Несмотря на эту видимую угловатость и спортивность. Боюсь показаться пошлым и банальным, но Женька чем-то похожа на пантеру. Не на этих изнеженных кошечек, а на взрослую красивую пантеру. Девочка выросла. Хоть и не до конца. Взрослые люди не начинают ссоры из-за такой ерунды. Главное, она умудрилась меня отшить. Я в кой-то веки собрался вспомнить, что такое серьёзные отношения, а она умудрилась меня так глупо послать. Женщины… Должен признать, я скучал по ней. Смертельно. До такого состояния, что хотелось выть. А меня вот так банально бросили. Причём, настолько банально, что даже обидно. Чёрт! ** Он проснулся от жажды. В комнате ужасно душно. В его съёмной квартире почему-то всегда жарко. Особенно зимой. Он прекрасно помнил, что ночь провёл с Женей. Оглянулся на вторую половину кровати. Пусто. Как-то внутренне похолодел. Однако искренне поверил, что Женя сидит на кухне и пьёт кофе. Ага. Которого нет уже недели три. Значит, чай. Точно. Она там пьёт чай. Зажмурился и представил, как Женя сидит на табуретке, держит в руках чашку с горячим чаем и смотрит в окно. Наверно, плачет. Девушки часто плачут после первой ночи. Ничего. Он её успокоит. Она же такая… Необыкновенная. И ничего не значит её молчание и отчуждённость. Играла в недотрогу. Конечно, она была вчера немного пьяная. Сейчас наверняка ревёт. Считает себя глупой. Накручивает. Думает, что я буду о ней как-то по-другому думать. Дурочка… Снова открыл глаза. Резко поднялся, накинул халат и вышел из спальни. Нарочито громко топал, чтобы дать Жене стереть слёзы. А вот когда вошёл на кухню, на него внезапно упало небо. Не было Жени. Нигде. В смысле, он тогда ещё не знал, что её не будет больше для него. Наверно, никогда. А тогда он просто усмехнулся и набрал её номер, чтобы услышать: абонент временно недоступен. Потом, через неделю, эта фраза сменится другой, более безнадёжной: «Абонент в сети не зарегистрирован». Спустя год он не сможет объяснить самому себе, почему не побежал за ней домой, не догнал, даже не попытался ничего изменить. Просто достал из тайника пачку сигарет, закурил и сел в кресло. Он потом так и не смог избавиться от этой привычки, приобретённой ещё в армии. ** - Лёх, ты представляешь, я чуть не женился. Реально, был готов. Во время опомнился. А она сбежала. Дура… Ненавижу. - Врёшь. - Я вру?! Я самый честный журналист столетия, ты же знаешь! - Вот если ты будешь статью писать, то ты скажешь правду. Воронцов, а может, тебе писать статьи о своей личной жизни? Будет бестселлер, - издевался Алексей, раскинувшись в своём кресле. Он уже минут тридцать слушал вопли своего друга. - Да пошёл ты! У меня тут цирк, а не жизнь, а ты стебёшься. - Успокойся. Выпей лучше. - Не могу я пить. У меня ещё интервью с Ломовым. Слушай, это вообще кто? - Да нет никакого Ломова. Может, конечно, есть. Но у тебя нет сегодня интервью… - В смысле? - Мне же надо было объяснить, почему ты не едешь в командировку и работаешь с Янежем. - Что?! Лёх, я тебе потом дам в морду… Сейчас у меня нет сил…Я ужасно хочу спать… - Так я не понял, на ком ты хоть чуть не женился? - Лёх, ты тупой… На Янеже…
Сообщение: 406
Настроение: Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки (с)
Зарегистрирован: 04.10.09
Репутация:
11
Награды:
Отправлено: 09.01.10 19:07. Заголовок: «Я рисую свою жизнь ..
«Я рисую свою жизнь сама!» - если не девиз жизни, то жизненная позиция точно. Четыре года назад в той самой белоснежной больничной палате Женька приняла решение больше никогда и никому не позволять вмешиваться в её жизнь. Жизнь только её. По определению. Все остальные, кого она впускала в душу, не строили, а только разрушали. Хватит. Пришло время собирать камни. Пора уже не рушить, но созидать. Три с половиной года назад она впервые взглянула на жизнь через видоискатель фотоаппарата. И всё это время цифровая картинка заменяла ей настоящий мир. Щёлканье затвора заглушило на долгое время биение собственного сердца. Она редко работала с моделями. Благо, их издание подобной пошлостью не страдало, и её никто не мог заставить работать с капризными девочками. Причин для подобной позиции было несколько. Во-первых, невысокий Янеж со своим ростом в 160 см смотрелся рядом с длинноногими феями несколько глупо. Во-вторых, модели воспринимали Янежа, как достаточно симпатичный пропуск в мир глянца и радости. В-третьих, Женя ненавидела всю эту театральность, которой отдаёт любое постановочное фото. Мир стал таким правдивым и чётким. Всё ведь очень просто: удачно выставил фокус, подобрал вспышку – и правильная картинка мира получилась без особых усилий. И вот теперь всё разбилось вдребезги. Будто никогда и не было. - Женька, я больше не пущу тебя к этому дебилу, - причитала Маша, заваривая на кухне какой-то антистрессовый чай. - Я с ним работаю… - Женя лежала на диване в гостиной, уткнувшись носом в подушку, отчего её голос казался каким-то совсем грустным и обречённым. - Лёша подпишет твоё заявление в любую минуту. Съезди на море, отдохни, приди в себя. А лучше, поживи пока у нас в квартире в Париже. Забудешься. Замуж выйдешь за какого-нибудь француза. Забудешь этого своего… - Не моего. Не забуду. Французы кудрявые, мне будет всё о нём напоминать. Маш, знаешь, а я опять ни о чём не жалею. - Так. Сестрёнка, я ничего не понимаю. То приходишь ко мне вся растерзанная, чуть ли не рыдаешь в голос, рявкаешь на Лёшу, потом лежишь без движения час, а потом заявляешь, что тебе всё нравится! - Маша поставила на журнальный столик аккуратную чашку и села рядом с сестрой. Женя подняла голову и улыбнулась. Маша с удивлением заметила, что в зелёных глазах сестры плещется какая-то безумная радость и нежность. На обычно бледных щеках снова заиграл румянец. И при этом глаза красные от слёз. «Увижу Воронцова – убью. Нет, сначала расцелую, а потом убью…» - Что мне делать? Он издевается надо мной. У него таких, как я, – вагон и маленькая тележка. А он начал нести полную чушь на тему долгих отношений. Чуть предложение не сделал. - Жень… я тебе не говорила, но… Алёша утверждает, что Денис тебя любит… Младшая лишь усмехнулась и взяла чашку. - Маш, это всё слова. Понимаешь, даже я не уверена, что это любовь. А не просто обида. Так откуда твоему Лёше знать, что испытывает ко мне Денис? Одним словом, сложно всё это. Но я не хочу даже играть в какие-либо серьёзные отношения. - Правильно, - Маша дотронулась пальчиком до кончика носа загрустившей сестры, - второго нашествия Воронцова я просто не переживу. - Повторяешься, сестрёнка. Ничего. Мы прорвёмся. Я не знаю, что меня ждёт. Но всё будет по первому разряду. ** - Таким образом, дорогие мои сотрудники, послезавтра у нас вёрстка, если кто не помнит, а у нас ничего не готово! Алексей орал уже, наверно, час. Конечно, у него было плохое настроение. Вчера, например, Воронцов до поздней ночи пил его виски и рассказывал о странном поведении своей ненаглядной Жени. А сегодня утром дорогая жёнушка Маша устроила истерику на пустом месте. То ли он яблоки не так помыл, то ли чихнул не во время. Слёзы, пять разбитых тарелок… одним словом, цирк. И вот теперь его милые сотрудники не удосужились подготовить статьи и фотографии. Конечно, он же сам снял Дениса и Янежа с этого номера. Сколько раз говорил Маше, что нельзя смешивать личное и рабочее? Нет, она его уговорила поставить вместе работать этих двух упрямцев. Теперь номера, считай, нет. И отношения не наладились…
Янеж и Денис опоздали. Причём, вместе. Пришлось садиться рядом. В коридоре, когда бежали в конференц-зал, даже не поздоровались. Только кивнули друг другу и побежали дальше. А вот когда сели рядом, чуть коснулись друг друга кончиками пальцев. По телу пробежала искорка электричества, а по жилам потекло раскаленное стекло. - Привет. - Привет, скандалистка. - Дебил. - До сих пор не остыла? - Я же просил: ко мне обращаться только, используя глаголы мужского рода. Ты совсем с дуба рухнул? - Простите, Янеж. Я забыл, что Вы настоящий мужик. - Ненавижу. - Врёшь. А врать друзьям в лицо как-то не по-пацански. - Тихо, нас Лёха распнёт. - Жень, я… - Ты перепутал. Меня зовут Янежем. Неужели в таком раннем возрасте уже склероз? Что ты пишешь? Он схватил ручку и что-то бегло написал на листке из блокнота. Усмехнулся и пододвинул листочек Жене. «А девкой был бы краше. Жень, пойдём в ресторан сегодня?» Янеж закусил губу и быстро накарябал на листке: «Договорились. Но при одном условии» «Каком? Я должен буду потом на тебе жениться? Даже не уговаривай. Я слишком молод, чтобы лишиться свободы в расцвете лет!» «Дурак» «Так какое условие?» «Если что, мы едем ко мне. У тебя ужасно неудобный диван»
Алексей всё никак не мог понять, что смешного он сказал. Почему Воронцов так блаженно улыбается, а Янеж покрывается красными пятнами. Откуда Лёхе, да и всем остальным было знать, что ребята просто держатся под столом за руки и медленно сходят с ума?
«Нельзя быть такой слабохарактерной. Я же должна была забыть про Воронцова, а не соглашаться идти с ним в ресторан. Это моя слабость. Должна же быть у меня хоть одна вредная привычка. Я бегаю по утрам, делаю зарядку, ему эту дурацкую кашу… Может быть, я заслужила право на то, чтобы периодически видеть Дениса… И не только видеть, но и быть с ним. Хоть изредка. Хоть на птичьих правах… Я ведь заслужила это…»
хм... *стирает пыль с темки* если кому-нибудь это ещё надо, то... парап-парам! Прода)) напоминаю. обычный шрифт - 2014 год. курсив - прошлое
Счастливой быть сложно. Сложно прижиматься к нему сильнее и крепко-крепко закрывать глаза. Чтобы, не дай Бог, не расстаться с этой сказкой раньше времени. Оказывается, она отвыкла. Отвыкла от него. От его запаха. От грубых до нежности рук. От страшного чувства: желания исчезнуть. Раствориться в нём. Чтобы всегда быть его частью. Она открыла для себя странное удовольствие: кормить его. Стоять у плиты, что-то изобретать, а потом смотреть, как он уминает её «шедевры» кулинарного искусства. Воронцов, казалось, был готов отъесться за все четыре года, что они не виделись. Он говорил что-то о том, что ему не хватало времени на то, чтобы нормально поесть. Врал. На самом деле, просто раньше не хотелось. Денис открыл для себя радость просто смотреть на неё. Иногда приходил в фотомастерскую, чтобы понаблюдать, как работает Янеж. Всё никак не мог понять, как не узнавал в невысоком фотографе свою Женьку. Те же зелёные глаза, светлые вихры, тонкие пальцы, насмешливая улыбка… Надо было быть либо слепым, либо идиотом. Или всем вместе. Оказалось, что сложно работать вместе. Воронцову вообще казалось, что ему крышу сорвало. Он в присутствии Жени совершенно не мог думать. А в её отсутствие он думал только о ней. «Воронцов, ты взрослый тренированный мужик, а у тебя крышу сорвало на почве гормонов. Молодец, Воронцов!» Вот так и жили… Да. Именно. ЖИЛИ. Кажется, что они по-прежнему дышали, смеялись шуткам, ходили на работу, смотрели телевизор и спали… Но всё как-то изменилось. Они снова дышали с удовольствием, искренне смеялись, вспомнили, как разговаривать без слов… Они просыпали вместе три или четыре раза в неделю. Чаще как-то не получалось, хоть и очень хотелось. То ей пришлось ехать к Маше, которая вдрызг разругалась с мужем. То Денис был на дне рождении у какого-то приятеля… Они замучили телефоны, постоянно перезваниваясь. Почти физическая потребность друг в друге. Женя начала отращивать волосы. Почему-то не хотелось снова превращаться в мальчика. Конечно, с образом Янежа были проблемы. Она уставала волноваться из-за припухших губ и блестящих глаз. Но… она захотела бросить это всё. Дико хотелось стать счастливой. Окончательно и бесповоротно. Быть всегда с ним. Носить его фамилию, просыпаться всегда вместе, каждый вечер готовить ему ужины, родить ему ребёнка… После таких мыслей Жене отчаянно хотелось исчезнуть. Или провалиться под землю. Стыдно. Ужасно. Она не узнавала сама себя. Превращалась в какую-то глупую куклу-клушу. После таких мыслей Женя брала фотоаппарат и уходила на улицы. После таких мыслей получались самые жёсткие фоторепортажи. Воронцов только хмыкал, когда на его стол падали совершенно жуткие снимки. В такие дни он понимал, что Женька никогда не будет милой девочкой. Придётся смириться. Они не перевозили друг к другу свои вещи, жили каждый у себя. Лишь периодически оставались вместе на ночь. Они играли в какие-то страшные взрослые игры. Отказывались принимать очевидное.
- Жень, а я тебе кто? - Ты мне начальник. - И только? - С дополнительными функциями, не входящими в прайс. - А раз я начальник, то я могу тебе заказать пятерых детей? - Что значит «заказать»? Тебе под каким соусом? - Под любым.
Женя однажды заявила Денису, что у них буду исключительно свободные отношения. Разумеется, Воронцов в тот же вечер пригласил к себе в кабинет секретаршу Олю. Да, Янеж вошёл в кабинет в тот самый момент, когда Оля уже расстегивала джинсы любимому шефу. Янеж покрывался пятнами, краснел, бледнел, потом громко шваркнул дверью и ушёл. Фотографировать. Воронцов, к слову сказать, не получил никакого удовольствия. Разве что наказал Женьку. За свободные отношения. Оля была уволена на следующий день. Женя тогда рыдала у Маши. Она ненавидела себя такой. Уже второй раз она ревнует Дениса без всякого права на него. Больно. Маша гладила сестру по голове, говорила что-то успокаивающее. Без толку. Женя вообще не слышала ничего.
- Жень, а ты вчера была в офисе вечером? - Нет, я ушла рано. - Ясно… а то мне казалось, что ты заходила. - Нет, что ты. К тому же, я же слышала, как ты к себе Олю вызывал. - А. Да? Ну да… от тебя ничего не скрыть. Жень, ты чего так побледнела? - Душно здесь. И вообще. Что ты ко мне привязался? - Нет. Ничего. - Денис, я сегодня не смогу. - Почему? - А я встретила своего одноклассника. Ну ты сам понимаешь, ресторанчик, вино… все дела… давно не виделись. - Ясно. - Обиделся? - Ну что ты…
Они изображали, что им всё равно. Есть – хорошо. Нет – переживём. Но каким-то шестым чувством понимали, что уже ничего не переживут. Вообще не понятно, что делать после того, как эта сказка кончится. Сказка получалась страшной.
Очень больно. Где-то в груди. Совершенно нечем дышать. Кислорода. - Мама! На глазах появляются слёзы. Не понимаешь, что делать. Что происходит. - Мама! Почему-то очень темно. Так темно, что дышать невозможно. И больно очень. В груди. Ты пытаешься кричать, но не можешь. Темно. Если закрыть глаза, то становится не так больно. Понимаешь, что закрывать глаза нельзя. Но очень хочется.
- Всё хорошо. Организм молодой. Здоровый. Но подорванный. Нужно отдыхать, пить лекарства. И не тренироваться. Ты смотришь на врача и тупо киваешь. Ты всё ещё помнишь, как было страшно. А этот врач тебя спас. Ты не можешь его не слушать.
А потом весь твой мир – палата. Одиночная. Все люди – Маша и врачи. Почему-то приходит только Маша. Тебе обидно и кажется, что от тебя все отвернулись. Им стыдно, что ты оказалась такой слабачкой. Ты каждый день закрываешь глаза и мечтаешь, чтобы это всё было сном. Ты каждый день пытаешься вычеркнуть из больного сердца всё своё прошлое.
Все твои песни – Still loving you. Ты прокручиваешь её сотни раз. И никак не можешь понять, почему он так и не пришёл. Ты привыкаешь к тому, что сказок не бывает.
*всхлипывая и рыдая в шарф, выкладывает Танину проду*
Часть 2.
[right]Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать. (В.Цой)[/right]
Он исчез. Однажды просто перестал брать трубку, отвечать на звонки и приходить на работу. Женя сначала испугалась. Ей вспоминались сообщения об убийствах журналистов. Слышались звуки выстрелов. Виделись некрологи в газетах. Страх липкой паутиной обволакивал душу. Она начала с моргов. Потом больницы. Милиция. Ноль. Лёха молчит и отводит глаза. Маша ничего не знает. Страшно. Не уснуть. Сны стали совсем страшными. Ждать хоть звонка. Надеяться на то, что он просто решил таким способом расстаться. Это ещё можно как-то пережить. Главное – не пережить бы его. Всё сыпется из рук. Один раз упал на пол фотоаппарат. Все решили, что Янеж заболел. Наверно, отравился. Да. Отравился. Собственной болью. - Лёх, он жив? - Да. Значит, он так её изящно бросил. Ладно. Это сейчас больно. Годик поболит и пройдёт. Может быть. - Ясно. - Ничего тебе не ясно. У него командировка. Женя почувствовала, как подкашиваются ноги. Для неё любая статья Воронцова была сплошным кошмаром. И это сейчас. Когда она могла ехать с ним, быть рядом. Не рвать себе душу вечными переживаниями. - Без меня? Мы же в паре работаем… - белизна залила щёки. - Жень, это не женская работа. Жень… - Ничего не говори. Знаешь, Лёх. А я ведь всех вас ненавижу, - она вдруг почувствовала себя женой декабриста, которой муж написал письмо и попросил не ехать. Ибо она испортит ему всю каторгу. - Кого нас? - Да всех вас. Этого дебила, тебя, Машку, родителей своих. Всех. Себя тоже. А ещё ненавижу Федотова. - Ну, чем тебе не угодил Воронцов – понятно. Он вообще надоедливый. Как ты его терпишь? – Лёха осёкся, поймав тяжёлый взгляд Жени, - Себя ты можешь ненавидеть, сколько влезет. Это любимое дело женщин. Машу ты не любишь… Ну, ладно. Хотя обидно за державу. Но, признаться, её привычка рыдать по поводу и без меня тоже убивает. Хочется надеть ей на голову кастрюлю. Только, боюсь, будет очень высокий резонанс… - Я ей всё расскажу. - Молчу. Так вот, родителей ты ненавидишь. Ну, бывает. Но я-то чем тебе не угодил? А Федотов?! Самый богатый человек России. Неужели ты такая патриотка и считаешь, сколько нефти утекло ему в карман? - Ты – вообще враг человечества. А Федотов… так… ничего.
- Так. Женя, у меня мало времени. Ты просила денег в долг. Так вот. Денег дать не могу – кризис. Сам второй день на одном и том же Бентли езжу. Я тебе принёс фотоаппарат. Научишься хорошо фотографировать – будет хлеб с маслом. А если научишься очень хорошо фотографировать – ещё и с сыром. А если я помогу тебе устроиться – ещё и с икрой. ___
Женя стала привыкать засыпать одна. Холодно. Холодные простыни. Холодный чай, который пьёшь по утрам, морщась от горечи. Холодное оконное стекло, к которому прислоняешься горячим лбом. Она научилась начинать свой день со звонка Лёхе. Звонил? Звонил. Значит, можно жить дальше. Дышать, улыбаться, работать. Только вот она уже всё для себя решила. Это предательство. Не больше. В конце концов, ничего страшного. Сама виновата. Она ничего не скажет, когда он приедет. Доверчиво уткнётся носом ему в плечо. Напоследок. Перед тем, как оттолкнуть и попросить: уходи.
Не пишет. Совсем, раньше хоть по три строчки писал. Черкал что-нибудь оптимистичное. Не знал, что все его письма уже выучены наизусть. Можно было цитировать с любого места. А теперь не пишет. Она пишет письма по привычке. Из тупого упрямства. Из-за того, что внутренний голос подсказывает: «Это единственный способ не сойти с ума». Она волнуется. Понимает, что если что случится, она даже не узнает. Его мама никогда не расскажет ей. Она даже не подозревает о существовании такой Жени Васнецовой. А кто такая Женя? Почему ей надо что-то говорить? «Ей не всё равно» и «Она уже спать не может» аргументами не является. __
- Женя! Кого я вижу! О, как у тебя отросли волосы. Неужели наш Янеж решил сменить стиль? Или Янежа больше нет? – высокий ясноглазый мастер был рад ей, как родной. Она только улыбнулась и села в кресло, - Женя, ты снова становишься девочкой? Может, выстрижем такое милое каре? - Нет. Янеж жив. - А Женя? - А Жени больше нет. Хватит.
На пол падают чуть вьющиеся светлые пряди. Жалко. Берегла, отращивала. На новый год даже причёску делала. Конечно, волосы ещё слишком короткие были, но… Но нет, хватит. Это всё было для Дениса. Если вдуматься, то вообще всё было для Дениса. И увлечение спортом, чтобы можно было правильно прочитать новости на радио «Активном». И встречи с Захаровым, чтобы понять, что Денис ревнует. И… Чёрт, кажется, что она даже писать училась, чтобы уметь ему письма писать. А теперь… Теперь хватит. Дальше всё будет только для себя. Не для него.
- Жень, так оставим? - Нет, давай ещё короче. Чтобы совсем под мальчика. - А всё равно ты не похожа на мальчика. - Почему это? - У тебя в глазах слишком много женской тоски. - Иди на фиг. __
- Завтра у мамы день рождения. - Я помню. - Жень, нельзя столько дуться. - Маш, они меня бросили. Бросили, когда мне было плохо. Помнишь? - Помню. Но они не бросали тебя. Просто… не знали, что делать. - Маш, мне плевать. - Она твоя мама. - Я помню. - В конце концов, ты живёшь благодаря ей. - Знать бы ещё, зачем.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 223
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума